2 часть

На следующее утро Усаги разбудили горячие лучи солнца, упавшие из окна на лицо. Так происходило каждое утро, и это куда приятнее, чем пробуждаться от звона будильника, подумала она. В несколько секунд она вскочила с постели и встала под душ. В ее намерениях было провести весь день на пляже.
Расчесывая волосы, она смотрела в окно спальни, на океанский берег. Отсюда были хорошо видны колыхавшиеся под утренним бризом пальмы, ограждающие линию пляжа, густая зелень на фоне лазурного неба. Идти до пляжа было всего ничего, и из своего окна она легко могла видеть блеск первозданной зелено голубой стихии. Ближе к дому яркие тропические цветы всех оттенков окрашивали своим трепещущим цветом и ее сад, и соседний, в который больше никогда не ступит ее нога.
На какое то мгновение вспыхнула в памяти их последняя ночная встреча. Но Усаги была не из тех, кто надолго сосредотачивается на неприятных эпизодах.
Позавтракав, она собрала вещи и направилась на пустынный пляж. Она расстелила полотенце в тени стройной королевской пальмы и стянула с себя майку, потом побежала к морю и кинулась в его пенную волну. Вода была теплой и кристально чистой, ее цвет менялся от бледно бирюзового на поверхности до густо синего вдали. Золотистый песчаный пляж и дно были мягкими, как тальк, слегка розового оттенка из за островных кораллов.
На западном побережье Окианавы вода плескалась о песок так ласково, словно это было спокойное озеро. Это на диком восточном берегу господствовали мощные прибои.
Она поплавала, повалялась на солнце, потом села в тени пальмы. После полудня стало страшно жарко, и она поняла, что на сегодня хватит. Она собрала свои вещи и направилась к дому. Короткий душ и, может быть, легкий сон завершат первую половину дня.
Подойдя к задней двери и нажав ручку, она обнаружила, что дверь заперта. Ее охватило неприятное чувство. Она захлопнула дверь и не была уверена, что захватила с собой ключ.
Она перерыла всю пляжную сумку. Ключа не было. Черт, что же делать? Подумав с минуту, она вспомнила, что ключ должен был быть на ее туалетном столике. Но как же ей проникнуть внутрь? Она отошла и осмотрела окна. Ни одно из них на первом этаже не было открыто. Усаги обошла дом в надежде, что, уходя, она оставила хоть одно окно открытым, но, живя одна, она каждый день запирала их на щеколды еще с вечера и обычно не открывала до тех пор, пока не возвращалась с пляжа.
Взглянув на соседний дом, Усаги поняла, что соседи отсутствуют, их машины не было на обычном месте. Сердце заныло. Что же делать?
В глубокой задумчивости она обратила взор на территорию Мамору. Стекла окон отражали солнечный свет, все они были закрыты. Однако большой черный седан по прежнему стоял на подъездной аллее. Стало быть, Мамору должен быть дома. Может, у него случайно есть запасной ключ от коттеджа?
Она задумалась, пытаясь найти правильное решение. Вчера он так был груб с ней, что очень не хотелось теперь его о чем то просить. Но разве у нее есть выбор? Ждать снаружи, пока другие соседи вернутся домой? А если они уехали до самого вечера?
Она могла бы и разбить окно, чтобы забраться в дом. Но как глупо это будет выглядеть, если у Мамору Чиба есть ключ, и все, что от нее требуется, это спросить его об этом.
Можно было вызвать слесаря, но для этого опять же нужен телефон. К тому же, это займет время. А если у Мамору как у ближайшего соседа есть ключ, никакого времени не потребуется.
Лучше бы столкнуться с оравой недоброжелателей, чем просить его о чем нибудь, подумала она, все же направляясь в сторону его гравиевой дорожки. Она просто попросит его дать ей ключ без всяких разговоров.
Она постучалась. Почти тут же дверь медленно открылась. Мамору стоял на пороге и молча взирал на нее. Сейчас он казался еще выше, чем вчера, но его наряд не изменился. На нем по прежнему были лишь темные шорты. Его плечи и грудь ничем не были прикрыты, и Усаги облизала внезапно пересохшие губы, когда ее глаза помимо ее воли уставились на его бронзовую кожу. Подняв взор, она столкнулась с глубокой синевой его глаз. Он смотрел на нее долго и пристально, откровенно и дерзко. Он спокойно задерживал взгляд на бугорках ее грудей, на ее узкой талии, изгибах бедер, длинных стройных ногах.
По всему ее телу разлилось тепло, когда она ощутила, как ощупывает ее этот взгляд. На пляже она заплела волосы, но знала, что несколько завитков опять выбились из прически и теперь падали на лицо. Соль от морской воды высохла на коже, а нос шелушился от загара. У нее всегда обгорал и шелушился нос, однако она не любила укрываться от солнца. Когда его взгляд остановился на ее бедрах, она едва удержалась от сильного желания натянуть майку еще ниже. Сейчас ей хотелось бы быть одетой в длинное платье, которое закрывало бы ее от шеи и до колен. Или хотя бы в ее сиреневый кружевной халатик с оборками.
Вместо этой выцветшей майки с короткими рукавчиками, принадлежащей ее брату. Должно быть, она выглядит в ней как куль картошки.
Мамору ждал молча, и Усаги тоже взирала на него в молчании, которое, казалось, тянулось бесконечно. Но, хотелось ей того или нет, надо было дать объяснение ее визиту. Она сделала глубокий вдох…
– Извините, что снова беспокою вас, но у меня небольшое затруднение – дом оказался запертым. Может быть, у вас есть запасной ключ от коттеджа миссис Осапи, а если нет, то, может быть, вы разрешите воспользоваться вашим телефоном, чтобы позвонить слесарю?
Он ошарашенно глядел на нее, потом глаза его сузились. Вместо ответа он широко распахнул дверь и отступил в сторону, показывая, что она может войти. Усаги должна была прошмыгнуть мимо него; когда она входила в прохладную прихожую, ее локоть нечаянно коснулся твердых мышц его груди. Ей потребовалось перевести дух, настолько сильна была реакция ее тела на это прикосновение. Ах, если бы можно было прижаться к нему всем телом! Ее зазнобило, и она прижала пальцы к тому месту своей руки, которое коснулось его кожи, ей хотелось удержать это соприкосновение с ним. Желая в страхе повернуться и убежать, она вместо этого была вынуждена лицезреть своего благодетеля. Хотя ей была и ненавистна мысль доставить ему удовольствие от сознания, что она ему чем то обязана, однако вежливость требовала поблагодарить его за любую помощь, какую он мог ей оказать.
Ее взгляд снова невольно обратился к его атлетической фигуре, задержавшись на мышцах, рельефно выступивших. Она смущенно, но с неохотой отвела взгляд в сторону. Дома подобные мысли никогда не приходили ей в голову, почему же они взбрели ей здесь, на Окинаве? Или на эротический лад настраивают чары этого острова? А может быть, все таки причиной является вовсе не природа, а особый магнетизм этого мужчины?
– У вас есть ключ? – спросила она натянуто, стремясь уклониться от его взгляда.
– Как долго вы собираетесь здесь находиться? – осведомился он, игнорируя ее вопрос.
– Ровно столько, сколько нужно, чтобы получить ключ.
– Нет, я имею в виду на Окинаве.
– Месяц или около того.
– Ваш муж намерен вскорости присоединиться к вам?
– Я не замужем, – ответила она и почувствовала, как учащенно забилось ее сердце.
– Вы разведены?
– Я никогда не была замужем.
– Что же, в любом случае ваш подход более нов, чем у других, – пробормотал он, глядя на нее сверху вниз.
– Какой подход? О чем вы говорите? – На мгновение она задумалась, стоит ли за этим его личная заинтересованность. Потом медленно покачала головой. То, что он спросил о муже, вовсе не означало, что он проявил к ней какой то интерес.
– У меня довольно солидный опыт общения с молодыми леди, которые оказываются вдруг в столь затруднительном положении, как вы сейчас. Я думал, что вчера изложил свою позицию вполне ясно, но, может быть, не совсем. Повторяю: я не заинтересован!
Усаги была озадачена. О чем это он говорит?
Потом до нее дошло, и она ощутила прилив гнева.
– Извините, что прерываю вас, мистер Чиба. Я полагала, что этот инцидент оправдает мое появление в вашем доме, но, видимо, я ошиблась. Я ухожу немедленно!
Каков наглец, он решил, что она заигрывает с ним! Если бы он только знал, как не хотелось ей идти сюда и спрашивать его об этом ключе!..
– А если ваш дом оказался запертым, то как вы предполагаете проникнуть в него? Или это все же предлог, чтобы получить доступ в мой дом? – В его суровом голосе слышалось подозрение.
Усаги замерла на месте и снова повернулась к нему.
– Да вы просто с ума спятили! Почему я должна хотеть проникнуть в ваш дом? Чтобы увидеть вас, я могла бы придумать что-то более хитрое, но я этого не хочу! Повторяю, мой дом оказался запертым снаружи!
– Что в таком случае вы собираетесь делать? – Он прислонился спиной к двери и, скрестив руки на груди, изучающе смотрел на нее.
– Как я понимаю, у вас нет запасного ключа к коттеджу, мистер Чиба?
– Совершенно определенно – нет. Я стараюсь ни с кем не общаться здесь и не поощряю контактов с собой.
– В таком случае я буду ждать в саду, пока вернутся другие соседи, а потом с их телефона позвоню слесарю. Я не хочу задерживать вас ни на одну лишнюю секунду! – Она взялась за ручку двери.
– А если они вернутся лишь поздно вечером? – Его голос звучал чуть мягче, но насмешливо.
– Тогда мне ничего не остается как разбить стекло и залезть в окно. Но что бы я ни решила сделать, мистер Чиба, у меня, разумеется, никогда больше не возникнет надобности беспокоить вас.
Высоко подняв голову, Усаги распахнула дверь и гордо спустилась по ступенькам крыльца.
– Ради Бога! – Дверь захлопнулась за ее спиной.
Усаги перешла подъездную аллею, вся кипя от негодования. Он что, думает, что она вешается ему на шею? Или его так избаловали женщины, что, когда одна из них появляется возле него, он немедленно решает, что с ним собираются заигрывать? Ох, уж все эти самовлюбленные, тщеславные красавцы! Сначала вчера вечером, теперь сегодня днем. Впредь надо держаться от него подальше.
Она вдруг услышала за собой шуршание гравия и обернулась. Ее догонял Мамору с маленьким чемоданчиком для инструментов в руке. Лицо его было хмурым.
Она застыла на месте, когда он пересек подъездную аллею и приблизился к ней. Удивленно подняв бровь, она взглянула сначала на чемоданчик, потом на него.
– Я не могу допустить, чтобы вы оставались весь день под палящим солнцем, потому что соседей нет дома. Так и быть, я помогу вам войти внутрь, – пробурчал он.
– Могу и обойтись! – Глядя на него, она строптиво вскинула подбородок. Усаги не хотелось, чтобы он покровительствовал ей.
– Вижу, как вы обходитесь, черт побери. Скажите, вы уже достаточно взрослая, чтобы чувствовать себя здесь самостоятельной?
Он остановился совсем рядом, взял ее за подбородок своими пальцами и приподнял так, чтобы можно было взглянуть ей в лицо. Его пальцы были теплыми, сильными и поразительно нежными. Его синие глаза вонзились в ее глаза, потом в них заискрилось какое-то забавное выражение.
– На вид вам около двадцати лет, а у вас даже не хватает разума прикрывать чем-нибудь нос от солнца, чтобы он не шелушился. Вы оказываетесь возле захлопнутой двери без ключа и должны обращаться за помощью к тому, к кому вам не хотелось бы обращаться, а после этого еще заявляете, что можете обойтись. Естественно, что у меня возникает вопрос: в состоянии ли вы вообще отвечать за свои поступки? Сколько вам лет?
Усаги очень хотелось дать отпор этому невыносимому типу, но она была не в силах произнести ни слова. Ее глаза расширились и стали еще голубее, когда она глядела на него. Прикосновение его нервных пальцев к ее коже пронзило словно уколами электрического тока и вызвало волну жара, растекающегося по всему телу. Она не могла ни думать, ни говорить и только взирала на своего мучителя в надежде, что что-нибудь умное придет ей в голову.
– Я достаточно взрослая, чтобы чувствовать себя совершенно независимой, – сказала она, трепеща от нахлынувших на нее чувств.
– У ваших глаз изменчивый цвет, вы это знаете? – Его голос звучал мягко, глубоко, бархатисто, что-то магнетическое появилось в самом тоне. – Раньше они были светло-голубыми, а сейчас темно-голубые.
Усаги окунулась в глубину его синих глаз и подумала, что сейчас утонет. Сердце бешено билось, пальцы томились от стремления ощутить тепло его кожи, потрогать мускулы, которые так притягательно подергивались. От навязчивого желания потрогать его мускулистую грудь, у нее перехватило дыхание, ей понадобилось усилие, чтобы попытаться что то ответить:
– Да, я это знаю. Так вы собираетесь открыть дверь? – Когда она говорила, голос ее дрожал. Она нахмурилась: должно быть, он принимает ее за дурочку.
Мамору опустил руку и направился вместе с ней к дому миссис Осапи.
– Да, я попытаюсь впустить вас в ваш дом. Тогда, может быть, я, наконец, смогу заняться своими делами, не опасаясь, что меня опять прервут. Вы были утром на пляже?
– Да. А вы ходите на пляж? – спросила она, чувствуя, что ее поддразнивают.
Она старалась попадать в ногу с ним, когда они шли к задней двери ее дома, и чуть поворачивала голову вбок, чтобы видеть его хотя бы краем глаза. У него была плавная, грациозная походка тигра, с минимум лишних движений.
– Конечно, хожу довольно часто. – Его глаза скользнули по лицу Усаги, потом опустились на ее стройные загорелые ноги. – Вы бываете там постоянно?
– Каждый день, – сказала она, глядя, как он раскрывает свой чемоданчик и достает оттуда нужные инструменты.
– Я запомню это, – сказал он сухо. «Значит, он будет ходить на пляж, когда ее там не будет. Или найдет новый пляж на те несколько недель, что она будет здесь находиться», – подумала она, наблюдая за ним. До сих пор он ничем не проявил ни малейшего интереса к ней – скорее, наоборот. Почему то это задевало ее самолюбие. Обычно Усаги легко заводила друзей. Ее солнечная внешность привлекала окружающих, и для нее не представляло трудностей знакомиться с людьми.
Очень осторожно Мамору вынул стекло из задней двери, просунул руку и открыл замок. Распахнув дверь, он отступил в сторону и жестом пригласил Усаги войти в дом.
Осторожно, стараясь не коснуться его, она вошла, остро ощущая тепло его тела всего в нескольких сантиметрах от себя. Она готова была похвалить себя за успешный самоконтроль, но поняла, что он снова ее внимательно рассматривает.
– Спасибо за помощь, – сказала она, – стараясь не встречаться с ним взглядом. – Извините, что побеспокоила вас, – добавила она более официальным тоном.
– Вы и есть само беспокойство – как может человек на чем либо сосредоточиться, если его все время отвлекают? – Он как бы разговаривал сам с собой, опустившись на колени и вставляя стекло на место. Закончив работу, он поднялся и взглянул на нее.
Она посмотрела на дверь, потом на него, чувствуя, что ничего не может с собой поделать. Она не могла оторвать глаз от этого великолепного тела рядом с собой, этих поразительных бездонных синих глаз и густых темных волос.
– Еще раз спасибо, – мягко произнесла она.
– Наденьте ваш ключ на шнурок и носите на шее, чтобы не потерять его на пляже, – посоветовал он.
Усаги подошла ближе, делая вид, что рассматривает поставленное на место оконное стекло, сознавая его близость, его взгляд на себе. Она вздрогнула, когда он небрежно провел ладонью по ее ноге. Прикосновение обожгло ее сначала льдом, а потом огнем. Расширенными глазами она молча смотрела на него.
– Вы очень загорели. Вы что, живете в Японии где-то на побережье? – спросил он, наклонившись к ней. Слишком близко.
– Нет, в пятнадцати минутах езды на машине. Я езжу к морю, когда могу, но не очень часто. – Она размышляла, что еще сказать, и невольно отступила назад.
– Хотите печенья? – спросила Усаги.
– Вчерашнее печенье было взяткой за непрошеное вторжение?
– Предложением мира в связи с вашим гневом из за нашего вторжения – это не одно и то же. Так хотите печенья?
– Нет. – Он шагнул ближе, и у Усаги перехватило дыхание. Ее сердце бешено застучало, и странное предчувствие начало охватывать всю ее, она не могла даже шевельнуться.
Выпрямившись, Мамору просунул руки под ее майку и, охватив талию, привлек к себе, не сводя с нее глаз. Усаги ощутила его прикосновение словно ожог, жар и желание пронизали ее, словно пламя. Очень медленно он провел большими пальцами по ее животу, разжигая начавший разгораться в ней огонь. Ее ноги ослабели, кровь прилила к вискам.
Усаги глубоко вздохнула, чувствуя, что дышать становится все труднее. Нужно было потребовать, чтобы он остановился, чтобы убрал свои руки. Пульсирующая энергия его рук распространялась уже по всему ее телу, затмевая последние проблески сознания. Заряды возбуждения и восторга, сменяя друг друга, обжигали все ее тело жгучими вспышками.
Открыв рот, чтобы выразить свой робкий протест, она утратила последний шанс к сопротивлению, потому что Мамору накрыл ее раскрытые губы своими. Они оказались твердыми и требовательными. Его язык скользнул по ее мягким губам, на мгновение задержался, словно просил разрешения проскользнуть дальше, за барьер зубов, и соприкоснулся с ее языком. Это вызвало в ней ощущения, никогда раньше не испытанные, и ее возбуждение нарастало с каждым последующим моментом.
Ни о чем уже не думая, она подняла руки и прикоснулась к его груди, ощущая игру упругих мышц при движении его рук, ласкающих ее тело. Его пальцы, ласково скользящие по шелковисто нежной ее коже, оставляли за собой вспышки восторга, его теплые губы давали выход всем ее смутным ощущениям.
Никто никогда раньше не целовал Усаги так, она потеряла ощущение реальности и способность мыслить, остались только неуправляемые чувства, и это опьяняло.
Неожиданно он резко отстранился и с усмешкой взглянул на нее сверху вниз.
Лицо Усаги вспыхнуло, она в страхе взглянула на него. Почему она не протестовала? Она с ума сошла, она совершенно потеряла всякий контроль над собой!
– Я думаю, вы колдунья, – сказал он каким-то странным тоном, его глаза сузились. Он смотрел на нее сверху, их лица разделяли какие-нибудь несколько сантиметров. Его дыхание смешивалось с ее дыханием. Усаги зажмурила глаза, медленно возвращаясь снова на землю. Оба они тяжело дышали, словно после бега.
– Во всяком случае не ведьма! – отрезала она, разгневанная на себя за то, что была так ослеплена этим мужчиной.
– У нас достаточно времени, чтобы выяснить это, – заметил он, забавляясь ее ответом.
Она отодвинулась подальше от него и поправила на себе задравшуюся майку.
Он улыбался. Презрительно? С насмешкой?
– Итак, вы получили вознаграждение за свои услуги? – произнесла она холодно, направляясь в кухню, стараясь обрести чувство равновесия и восстановить безмятежное состояние последних нескольких дней.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы получать плату поцелуями, мисс Цукино. Но я принимаю этот милый жест благодарности за то, что помог вам вернуться в ваш дом.
– Я вполне бы справилась сама, – отрезала Усаги, глядя в окно на многокрасие цветов в саду и не видя их. В голове все перемешалось, она до сих пор ощущала вкус его таких сладких для нее губ.
– Черта с два! Вы бы торчали во дворе до темноты, и все из-за вашей упрямой гордости.
Она резко повернулась, чтобы увидеть его глаза. В ней снова вспыхнул гнев.
– Вовсе нет! Прекрасно обошлась бы и без вашей помощи. Вы сами навязались, но теперь я никогда не смогу это доказать.
– Нет… – Он засмеялся. – Вы должны сделать что-нибудь еще, дабы доказать мне свои способности.
– Я ничего не собираюсь вам доказывать! – Усаги тряхнула головой, глаза ее от гнева стали почти синие. Ей хотелось ударить его, да так, чтобы самодовольная улыбка слетела с его лица! Накал ее гнева питали все обиды, которые она вполне имела право приписать ему, чтобы скрыть собственное замешательство.
– Ну вот и хорошо! – Он уже не развлекался, теперь его лицо выражало простое равнодушие. – В будущем всегда держите ключ от двери при себе. А если с вами случится еще один подобный инцидент, пришлите мне записку. До свидания, мисс Цукино.
Он поднял свой чемоданчик с инструментами и ушел, не обернувшись.
Усаги смотрела, как он торопливо пересек комнату и захлопнул за собой дверь. Глядя на закрытую дверь, она пыталась удержать свой гнев, но обнаружила, что снова переживает те сказочные мгновенья, когда Мамору целовал и ласкал ее. Бесконечно, словно заклинившаяся патефонная пластинка, она переживала этот поцелуй. И то тепло, которое снова охватило все ее тело, не имело ничего общего с гневом.
Ее целовали и раньше, и много раз. Но почему этот поцелуй воздействовал на нее с такой силой? У нее до сих пор кружилась голова, она чувствовала себя очутившейся словно в потустороннем мире и более одинокой, чем когда-либо раньше. Неужели все это лишь потому, что он какой-то особый мужчина?
Ей уже двадцать два года, она, слава Богу, достаточно взрослая, чтобы распознать обычного донжуана, полагающего, что все женщины готовы пуститься на что угодно, лишь бы очутиться в его постели. Она давала отпор и не таким сердцеедам Японии и не намерена склониться перед каким-то окинавцем, с которым случайно встретилась на каникулах.
«А сможет ли она совладать со своими чувствами?» – спросила она себя. Ее лицо снова вспыхнуло, она медленно вышла из кухни, желая лишь одного – смыть с себя это воспоминание, как она смывала с тела высохшую морскую соль после купания.
Впредь она должна быть настороже – больше никаких поцелуев, и уж определенно – никакой потери самообладания.
Стоя под струей горячей воды, Усаги размышляла, как ей следовало бы повести себя, чтобы все сложилось по другому. Она должна была проявить находчивость. Она должна была сама найти способ проникнуть в запертый дом без того, чтобы вовлекать в это дело Мамору Чиба.
Как ассистент режиссера одной из самых популярных дневных «мыльных опер» под названием «Много жизни и любви» она должна быть компетентной во всех отношениях. Хотя ей всего лишь двадцать два, она уже обладала определенным авторитетом. Она вполне может разрешать свои повседневные проблемы без вмешательства своего высокомерного соседа. Для этого нужно лишь вовремя чуточку подумать. Однако она не сделала этого, а обратилась к нему за помощью. И что на нее вдруг нашло?

4 часть
Усаги проснулась под утро, когда шторм уже бушевал вовсю. Тот самый шторм, о котором говорил Мамору. Молнии освещали небо. Гром то приближался, то отдалялся, вновь начиная свои раскаты. Звук воды, хлещущей в окно, как ни странно, успокаивал Усаги. Этот звук как бы затихал после раскатов грома. Снова устраиваясь под легким одеялом, Усаги вспомнила, что Мамору еще вчера предсказывал шторм. Закрыв – глаза, Усаги снова заснула, радуясь тому, что не надо никуда бежать и можно сколько угодно валяться в постели.
Дождь продолжался и днем, сильный, нудный. Она занималась хозяйством, готовила, стирала, написала письма матери и отцу. В полдень она взялась за книгу и обнаружила, что отключили электричество. Без лампы читать было невозможно в такой сумрачный день, если только не сидеть у самого окна. Она отложила книгу в сторону и подошла к окну.
Машина Мамору Чиба повернула к дому. Через секунду он под дождем поскакал к двери, у него не было с собой зонта. Все таки приятно сознавать, что он находится рядом! У нее потеплело на душе, и день больше не казался таким хмурым!
К вечеру электричество так и не включили, и она стала искать в доме свечи или фонарь, но ничего не нашла. Ей не улыбалось оставаться без света на всю ночь, Усаги всерьез подумывала о том, чтобы сходить в лавку и купить свечи. Но дождь все еще продолжался, и ее отпугивала перспектива поездки по мокрой и скользкой дороге.
Она подумала, что, наверное, у Мамору есть свечи. Не будет же он против того, чтобы одолжить пару свечей соседке, раз у нее не работает электричество? Она посмотрела на мокрые кусты и деревья, думая, не решит ли он, что это еще одна уловка с ее стороны, чтобы привлечь его внимание к себе. Но, черт возьми, она же не глупая девчонка, влюбившаяся в него без памяти, как это было когда-то с Каори: она просто придет одолжить у него свечку!
Усаги взяла зонтик, найденный во время безуспешных поисков свечей, и побежала к его дому, прежде чем успела подумать: а стоит ли идти? Может быть, он уехал куда-нибудь? Но его машина все еще стояла у дома.
Она задержала дыхание, и, пока ждала у запертой двери, сердце у нее предательски колотилось.
Когда он открыл дверь, она увидела, что он все еще в рабочем костюме, хотя снял пиджак и ослабил узел галстука. В одной руке он держал кипу бумаг, в другой были очки. Видимо, он работал.
Увидев Усаги, Мамору нахмурился.
– Привет! – Она посмотрела на него. Неужели он не предложит ей войти в дом?
– В чем дело? – спросил он строгим голосом. Этот голос был совсем не похож на низкий и хриплый голос на пляже! Она быстро выбросила это воспоминание из памяти.
– У меня не горит свет и нет свечей. Вы не могли бы дать мне несколько штук взаймы? Мне не хотелось бы ехать в магазин в такую погоду.
– Если вы и поедете, от этого не будет никакого толку – я уверен, что магазин давно уже закрыт. Электричество вырублено на всем острове. Вы не искали свечи в доме миссис Осапи?
– Именно это я и сделала в первую очередь! – Он что думает, что у нее совсем нет мозгов?
Вздохнув, он отступил и, взмахнув рукой с бумагами, пригласил ее войти.
Закрыв зонтик, Усаги оставила его на крыльце и вошла в дом. Мягкий свет был виден из комнаты слева, и она направилась туда. Он зажег фонари – «молнии» и расположил их так, что свет от них фокусировался на рабочем столе. Комната казалось теплой и была приятно освещена.
Бумаги и папки были разбросаны как на большом столе, так и на журнальном столике, открытый портфель лежал на полу.
– Вы работали?.. – Она остановилась в дверях.
– Электричества в Мейко нет с утра. Я не мог там работать и поэтому взял все документы домой.
Он переложил очки в другую руку, и Усаги на секунду почувствовала тепло его руки, когда он слегка подтолкнул ее в комнату по направлению к дивану.
– Я не собираюсь вам мешать. Если у вас есть пара свечек, мне бы хотелось взять их у вас взаймы. – Усаги посмотрела на бумаги вокруг, легко присаживаясь на самый краешек дивана. Ей действительно не хотелось мешать ему в его работе.
– Вы уже мне помешали, впрочем, мне надо немного передохнуть! Не хотите ли выпить чего-нибудь, пока я буду искать свечи. – Мамору бросил бумаги на стол и осторожно положил туда и очки. Усаги захотелось посмотреть, как он будет в них выглядеть?
Они помогли бы ей изменить мнение о нем. Может быть, он стал бы более человечным?
– Я бы выпила какой-нибудь газированной воды, если у вас есть, – ответила Усаги.
– Конечно.
Мамору вернулся через секунду с двумя стаканами холодной «кока-колы» и несколькими свечками. Он подал ей стакан. Усаги постаралась не касаться его руки, когда брала стакан. Мамору положил свечки на стол, рядом с ней.
– Вот свечи. Что, у миссис Осапи нет никаких ламп? – Он сел на диван и взглянул на нее, освещенную мягким светом фонарей.
– Я ничего не нашла. Сегодня днем я проверила все, когда поняла, что электричества, видимо, не будет долго. Такое здесь часто случается?
Он неопределенно пожал плечами.
– Не часто, но случается. Странно, что у миссис Осапи нет ни фонарей, ни свечей.
Усаги сделала глоток, чувствуя на себе внимательный взгляд Мамору. Она нервно отвела глаза. Боже, она физически чувствовала на себе его взгляд, как будто он касался ее рукой! Что он ее, совсем околдовал, что ли?
– Чем же вы занимались весь день? Вы же не могли пойти на пляж в такую погоду? – медленно спросил он, откинувшись на спинку дивана. Вид у него был вполне благодушный.
– Я занималась хозяйством, немного почитала. Хотя к вечеру света для чтения стало явно недостаточно. – Усаги не могла успокоиться, она чувствовала себя как натянутая струна…
– Наверное, поскольку вы отдыхаете одна, да еще не можете выйти из дома, вам было довольно одиноко? – Он сделал глоток из стакана и поставил его на стол, рядом с бумагами.
– Немного. Но я надеюсь, дождь скоро прекратится… – Она не нуждалась в его сочувствии.
– Дождь обязательно прекратится ночью. Завтра будет прекрасная погода. – Он внезапно встал. – Я сейчас вернусь, у меня есть одна ваша вещь.
Усаги чувствовала себя не в своей тарелке. Как только он вышел из комнаты, она поднялась и подошла к окну. В саду было пустынно, сыро и темно. Она повернулась и оглядела комнату. Ее интерьер явно говорил, что здесь живет мужчина – коричневые занавески и бежевые обои, никаких безделушек, и только несколько картин. Много бумаг было разбросано по полу. Интересно, чем он так страшно занят, если не может ждать, когда включат электричество?
Большая фотография в рамке, стоящая на столике возле двери, привлекла ее внимание. Усаги подошла поближе. На фото была запечатлена пара людей. Мужчина высокого роста с благообразной внешностью явно имел сходство с Мамору, и Усаги поняла, что это его родители.
– Вот, вы оставили их прошлым вечером. Она в испуге повернулась и задела плечом его протянутую руку. Напиток из ее стакана выплеснулся и забрызгал его белую рубашку.
Он медленно опустил руку. Ее сандалии, которые она оставила вчера на пляже, покачивались на пальцах. В ужасе Усаги уставилась на коричневое пятно, расползавшееся по его рубашке.
– Боже! Я просто не могу поверить своим глазам! – пробормотала она, быстро взглянув на лицо Мамору.
У него на лице появилась ухмылка!
– Вы что, заключили договор с химчисткой о поставке клиентов? – спросил он ее, отступая назад.
– Простите, вы меня немного испугали. Вы так неожиданно вошли… – Усаги хотелось провалиться сквозь пол. На ее щеках сразу же вспыхнул румянец, и она отвела взгляд от лица Мамору.
– Ну что ж, придется сменить рубашку. Вот ваши сандалии, мисс.
Он снова протянул их ей. Усаги взяла их дрожащими руками, и, когда ее пальцы коснулись его руки, она вновь почувствовала как-будто удар электрического тока. В воздухе, видимо, накопилось так много статического электричества после грозы!
– Я благодарю вас. Извините за то, что вновь побеспокоила вас.
– Эй, это еще не конец света! – Он протянул руку и нежно коснулся ее пылающей щеки. Сердце Усаги бешено забилось.
– Вы, должно быть, проклинаете меня, – прошептала она, не отводя от него взгляда.
– Вам действительно хочется так думать? – Его голос стал, как и вчера на пляже, низким и хрипловатым, вызывая в воображении Усаги необыкновенные фантазии и образы, которым лучше было бы не высовываться из ее спальни!
– Нет, но я смогла бы понять вас. Его смех был неожиданным и принес ей некоторое облегчение. Она улыбнулась ему, удивленная неожиданной переменой в его настроении. Улыбка вдруг исчезла, глаза потемнели. Он пристально смотрел на нее долгое время, все еще касаясь рукой ее щеки.
Усаги тоже продолжала смотреть ему прямо в глаза, сердце бешено колотилось, дыхание прерывалось.
Мамору глубоко и прерывисто вздохнул и отдернул свою руку. Он отвернулся от Усаги и посмотрел на свои бумаги.
– Спасибо за свечки. – Усаги схватила их со стола и повернулась к двери, желая побыстрее уйти. Находиться рядом с этим мужчиной для нее слишком опасно и неблагоразумно!
– Усаги… – Мамору повернулся к ней, но она только слегка улыбнулась и помахала ему рукой.
Она поспешно побежала прочь из его владений, остановившись лишь на мгновение, чтобы взять зонтик, желая побыстрее оказаться в безопасности своего дома. Она не могла находиться рядом с Мамору Чиба спокойной. Она все время была в напряжении. И совсем не из-за электричества, скопившегося в воздухе после шторма!
Когда Усаги проснулась на следующее утро, тропическое солнце заливало ярким светом ее спальню. Дождь кончился. Она выглянула из окна. Какая красота вокруг! Дождь чисто омыл цветы и кустарники. Яркие оттенки пурпурного и красного живо сияли в чистом утреннем свете. Небо было темно-синее, трава являла все богатство оттенков зеленого. Даже электричество уже включили!
Было около десяти утра, когда Усаги отправилась на пляж. Шагая по узкой тропинке и выйдя к кромке песка, она с грустью увидела последствия шторма: ветви пальм были поломаны и валялись тут и там; цветы гибискуса поникли к земле. Песок все еще оставался сырым, но быстро просыхал под горячим солнцем.
На ее привычном месте под пальмой кто-то уже растянулся на пестром полотенце. Кто-то? Конечно же, Мамору!
Он приподнял голову, когда она приблизилась. Его глаза были скрыты за темными очками, но можно было определить, что он оглядывает ее с головы до ног. Усаги была рада, что тоже надела темные очки. Он не сможет определить, что и она с восторгом разглядывает его.
Он был лишь в узких плавках, и она с восхищением рассматривала его грудь – мускулистую, и ноги – сильные, длинные, загорелые. Он выглядел настоящим обитателем островов: как-будто полностью принадлежал морю и солнцу! Сейчас он не был похож на вчерашнего безупречно одетого бизнесмена, вынужденного проводить по многу часов в душном офисе. Она вдруг снова ощутила дрожь в коленях.
Она сразу же пожалела о том, что надела старую выцветшую майку вместо очень женственной, с оборочками пляжной блузки. Но майка была гораздо удобнее и хорошо защищала от солнца. Кроме того, она не ожидала встретить здесь Мамору в это время.
– Доброе утро. – Он легко поднялся и подошел к ней. Без всяких комментариев он взял у нее полотенце и корзинку с завтраком. Усаги не успела даже возразить.
– Что вы здесь делаете? – Она готова была откусить себе язык. Каким бы ни был ее голос – слова звучали резко и грубо. – Я имею в виду, почему вы не на работе?
– Сегодня суббота. Даже босс может позволить себе отдохнуть денек другой. Я люблю иногда поваляться на пляже.
Он вернулся в тень пальмы, отодвинув свое полотенце к самому краю, и расстелил полотенце Усаги рядом со своим.
– Не волнуйтесь. Мне не обязательно загорать именно здесь. – Она никуда не двинулась, продолжая смотреть на море. – На пляже хватит места всем.
– Но вы же привыкли загорать здесь. Надеюсь, я вам не помешаю?
– Мне казалось, мы решили, что нам следует держаться подальше друг от друга, – заявила Усаги, глядя на него и не двигаясь по направлению к тени. Она любым путем пыталась сохранять дистанцию. Почему же он этого не делал?
– Расслабьтесь, японская девушка! – небрежно бросил он, явно подтрунивая над нею. Она молча смотрела на него, не находя ответа. Она явно не ожидала увидеть его сейчас на пляже. Внезапно воспоминания о том, что произошло у них недавно на пляже, ожили в ней: его сладкий поцелуй, ощущение его теплого сильного тела, шум прибоя. Она встряхнула головой, пытаясь стереть в памяти волнующие образы.
– Сегодня очень жаркое солнце, не следует ли вам воспользоваться лосьоном, чтобы не обгореть? – спросил Мамору, опираясь на локоть и глядя на нее, все еще стоящую на солнце.
– Да, конечно, тем более, что Окинава находится гораздо ближе к экватору, чем Япония, и я еще не привыкла к столь жаркому солнцу.
Усаги хотелось оттянуть тот момент, когда ей придется снять майку и он сможет увидеть ее в купальнике. Она знала, что он внимательно наблюдает за нею из-под солнцезащитных очков. Она почувствовала себя неуклюжей, неловкой, смущенной и внезапно разозлилась, потому что именно он заставил ее испытать подобные чувства. Он нарочно издевается над ней.
Она гордо вскинула подбородок, сняла очки и стащила с себя майку. Потом заплела волосы в косички – так будет удобнее и прохладнее, поскольку она собиралась весь день провести на пляже. Она налила лосьон на руку и растерла им ноги, руки и живот. Мамору не отводил от нее глаз, и ей, в смущении, не хотелось смотреть на него. Назло ему она молчала. Она не доставит ему удовольствия, не позволит заметить, что она смущена и волнуется.
Она медленно растирала на коже лосьон, безуспешно стараясь не замечать его взгляда.
– Не забудьте и о носе! Вам не следует забывать о нем, чтобы вечером не пришлось спешить ко мне с мольбами о помощи, так как вы сильно обгорели, – лениво заметил Мамору, не меняя положения.
– Успокойтесь, этого не случится, – резко возразила она ему. – Я прекрасно обойдусь без вашей помощи.
– Оно и видно! Вы уже не раз это доказывали! – Было ясно, что он над ней смеется.
Прежде чем Усаги смогла вымолвить хоть слово, он сел и взял флакон из ее рук. Снял очки и, налив немного жидкости в ладонь, другой рукой твердо повернул ее лицо к себе.
Усаги, как завороженная, уставилась на его глаза цвета глубин моря. Она раньше и представить себе не могла, что ей предстоит потеряться в такой синеве! Ее неимоверно привлекал к себе этот мужчина. Такого чувства она еще не испытывала ни к кому. Она могла бы провести весь день, глядя в его глаза… Мамору начал нежно втирать лосьон в ее нос и щеки. Прикосновения его пальцев к ее щекам были восхитительно приятны, его рука, находящаяся в таком близком соседстве с ее грудью, казалось, излучала тепло. Усаги была буквально околдована ощущениями, которые вызывали в ней его руки. Что это было: фантазия или чары Окинавы?
Он снова посмотрел ей в глаза, отвлекаясь от своего занятия. Долгое мгновение никто из них не двигался, затем помимо ее воли Усаги уставилась на рот Мамору. Губы были резко очерчены на фоне загорелой кожи лица. Соблазнительные, влекущие к себе губы! Она вспомнила ощущение от прикосновения этих губ к своим трепетным губам. Сердце сильно забилось, внутренний жар разлился по ее жилам. Она облизала губы, так как ей показалось, что она вновь ощущает вкус его поцелуя.
На несколько секунд взгляд Мамору задержался на ее чуть приоткрытых губах. Усаги с замиранием сердца какое-то время ожидала, что он снова поцелует ее. Она не сможет сопротивляться ему! И не хочет!
– Эй, Усаги, ты не собираешься поплавать? – Тагео и Тарео стояли недалеко от них, уставившись на странных взрослых.
Несколько секунд Усаги не могла понять, где она. Резко отстранившись от Мамору, она слабо улыбнулась мальчикам, которых не видела с тех пор, как вместе с ними играла в прятки.
– Может быть, попозже. – Этот дрожащий просительный голос действительно принадлежал ей? Надо взять себя в руки: она ведь даже не нравится этому человеку – он ясно продемонстрировал ей это. Она приехала сюда отдохнуть, и больше ничего!
Мальчики побежали к воде, их воспитательница следила за ними издалека. Усаги продолжала смотреть на них, чтобы не встретиться взглядом Мамору. Она не хотела видеть его насмешливой улыбки, не хотела поддаваться желаниям, помимо воли возникавшим в ее теле. Она почти дрожала от того, что он сидел так близко к ней.
Она подождала несколько минут, чтобы показать Мамору, что он не волнует ее. Затем встала и пошла по теплому и мягкому песку к воде, не сказав ему ни слова. Войдя в воду, она с удовольствием ощутила ее прохладу. Она была уверена, что перегрелась на солнце. На берег она даже не оглянулась – ей не хотелось, чтобы ее глаза искали Мамору. Что он там делает? Смотрит на нее?
Она плыла, пока хватило сил, оттягивая момент, когда придется вернуться на берег, под бок к волнующему ее соседу. Мальчики принесли в воду большой надувной мяч, и Усаги поиграла с ними, пока не устала.
Почувствовав, что сыта морем по горло, Усаги уже собиралась признать поражение и вернуться под пальму, когда Мамору встал и направился к воде. Он остановился на секунду, затем взял разбег, нырнул и поплыл под водой. Усаги тут же воспользовалась представившейся ей возможностью, сказала мальчикам, что замерзла, и вернулась на свое полотенце. Она сидела и наблюдала за тем, как Мамору плавает и ныряет недалеко от берега.
Наплававшись, он встал у самой кромки воды и стал любоваться сверкающими далями моря. Его высокая стройная фигура была необыкновенно пропорциональной. У него были сильные, хорошо развитые плечи, спина плавно переходила в узкие бедра. Ни одного лишнего грамма жира. Должно быть, благодаря тому, что он постоянно занимается спортом, много плавает, а не только работает, подумала Усаги, еще раз оглядывая его статную фигуру.
Он повернулся и увидел, что она смотрит на него. Она быстро отвела взгляд в сторону. Но успела увидеть, как иронически дернулся уголок его рта: он понял, что она за ним наблюдала. Она начала деловито что-то искать в корзинке, пока он приближался.
– Ленч? – поинтересовался он.
Она опять почувствовала себя неуклюжей.
– Да, с вашего позволения. У меня с собой нет ничего особенного, но, если хотите, можете присоединиться. – Мама всегда в детстве твердила ей, что следует проявлять любезность…
– И что у вас с собой?
– Сыр, крекеры, цыпленок…
– Оригинальное сочетание. Я выбираю цыпленка, – решил он.
Она передала ему большой кусок жареного цыпленка и салфетку, а сама принялась за сыр с крекерами.
Мамору принялся энергично жевать, Усаги потихоньку наблюдала за ним. Зубы у него были белые и крепкие. Она быстро отвернулась, так как воспоминание о том, как ее язык прижимался к его зубам, внезапно вернулось к ней.
– Вы неплохо готовите, довольно вкусно, – отметил Мамору, после того как расправился с цыпленком.
– Спасибо, – улыбнулась Усаги и смущенно хихикнула. – Чтобы хорошо зажарить цыпленка, совсем не обязательно стать хорошей кулинаркой. С этим может справиться любой. Я, как правило, готовлю самые простые блюда. Я готовлю просто для того, чтобы что-то съесть.
– Я тоже, – подтвердил он.
– Вы? Вы что, сами себе готовите? Мамору медленно взял еще один кусок цыпленка и посмотрел на нее.
– А кто же мне, по вашему мнению, должен готовить?
– Не знаю, но… – Она нахмурилась. Если он не женат и у него нет прислуги, он действительно должен сам себе готовить пищу. – Но почему вы не наймете себе кухарку? – спросила она.
Он покачал головой.
– Обычно я днем обедаю в ресторане, где-нибудь в Мейко. Вечером я делаю себе бутерброды. Иногда я готовлю салаты, обычно когда не хожу на работу.
Неужели ему никогда не бывает одиноко, подумала она, глядя, как он поедает последний кусок цыпленка. У него наверняка есть множество подружек, которые сражаются друг с другом, чтобы заполучить его на ужин?
– У вас есть чем запить этот ленч? – спросил он.
У нее была лишь одна маленькая банка лимонада. Она колебалась секунду, потом пожала плечами, достала из корзинки банку и предложила ее Мамору, стараясь не коснуться рукой его кожи.
– Вы собираетесь отдыхать довольно долго, целый месяц? – лениво произнес он. Потом лег на бок на своем полотенце, опираясь на локоть и глядя на нее. – Насколько я знаю, большинство японцев обычно берет для отдыха лишь пару недель.
– Каждое лето наше шоу прерывается на целый месяц, – объяснила Усаги. – Хотя, как правило, все равно находится множество дел. Я решила уехать из дому на целый месяц, чтобы мне не звонили и не дергали меня каждый день. Я хочу отдохнуть так, чтобы устать от безделья. Вы понимаете?
– Я не верю, что вы приехали сюда одна. Или к вам кто-то скоро присоединится? – поинтересовался Мамору.
Усаги почувствовала, как при звуках его мягкого голоса кровь застучала в висках. Она посмотрела на сверкающее синее море. Свет солнца отражался миллионами сияющих бриллиантов. Мягкий шелест невысоких волн был почти не слышен из-за шелеста пальм в полуденном зное. Дальний конец пляжа как бы светился и колыхался от жаркого полуденного воздуха. Она чувствовала такой же жар в своем теле.
– Нет, никто не приедет. – Ее голос звучал взволнованно. Она продолжала смотреть на воду, думая о высказываниях Мамору о людях, занятых в индустрии развлечений. Ей хотелось объяснить ему, что она совсем не такая, но не знала, с чего начать.
Может быть, он не захочет даже слушать ее? Она продолжала рассеянно смотреть на море и не заметила, как пальцы Мамору нежно коснулись ее щеки и он повернул ее к себе.
– Как ваш милый носик, не обгорел? – Он явно поддразнивал ее, но взгляд был совершенно серьезным.
– Он всегда обгорает, – прошептала Усаги, ее лицо было в нескольких дюймах от его лица.
– А вы чудо, Усаги! Неужели все девушки в Японии такие? – задумчиво спросил он, легко, почти ласково проведя пальцами по ее шее.
Усаги нервно облизала губы, и Мамору проводил внимательным взглядом движение ее языка. Со вздохом, больше похожим на стон, он попытался привлечь ее к себе. Он не успел ничего больше сделать. Момент был упущен: Усаги вспомнила все те обидные слова, которые он сказал ей прошлым вечером. Оттолкнув его, она отодвинулась. У нее горели щеки, глаза широко раскрылись. Мамору, тяжело дыша, отстранился и лег на полотенце.
– Что с вами? Вам дурно? – спросил он, его глаза сузились.
– Отстаньте от меня! – зашипела она. – За кого вы меня принимаете? На нас смотрят окружающие!
– Не стройте из себя оскорбленную невинность. Вам так же приятны мои поцелуи, как мне приятно целовать вас. Разве вы не за этим пришли сюда?.. Кого вы из себя строите? Монашку?
Усаги резко встала и стряхнула песок с полотенца. Потом отошла метров на пять и снова расстелила полотенце на песке. Она снова легла и закрыла глаза. Соблазн был слишком велик, ей следовало держаться на расстоянии от этого типа!
– Я пришла сюда наслаждаться морем и солнцем. Я не ожидала, что вы тоже окажетесь здесь! Я вовсе не монашка, но, пожалуйста, оставьте меня в покое!
Она так хотела забыть о нем, но не могла. Через пять минут она открыла глаза и нахмурилась, увидев, что Мамору наблюдает за ней.
– Мне кажется, я вам противна!
– Уважаемая мисс Цукино, оказывается, вы чертовски привлекательны! Вы начинаете… очаровывать меня. Вот и все. Как вы уже заявили – вы пробудете здесь еще три недели и уедете. Ваше право! Я, конечно, немного знаю девушек, подвизающихся в шоу бизнесе, и никогда не поверю ни одной из них. Но это не значит, что я не могу немного поразвлечься, особенно, если они также не возражают. – Он нахмурился и посмотрел на море.
Усаги в недоумении села и надела свои солнечные очки. Что он от нее хочет? Неужели его так обидела эта Саори? Неужели из-за нее он так ожесточился? Отчего у него возникли подобные комплексы? Может быть, Каори что-то знает об этом? Она попробует разузнать об этом в следующий раз, когда они увидятся.
– Каори не предупреждала меня, что я могу столкнуться здесь с мужчиной, подобным вам, – нерешительно проговорила она.
– Каори? Племянница миссис Осапи? Каори Кило? – удивленно спросил Мамору, глядя на нее в упор.
Усаги кивнула.
– Да, только теперь ее зовут Каори Цукино, она вышла замуж за моего брата.
– Так вот в чем дело?! А я то не мог понять. Я помню Каори! Неужели она уже взрослая девушка и даже вышла замуж?
Усаги осторожно кивнула. Интересно, что еще он скажет о Каори?
– Она и ее кузина чего только не делали однажды летом, чтобы подшутить надо мной! – Он покачал головой, на его губах появилась легкая улыбка. – Меня их интриги, если честно, забавляли, но они были так молоды!.. Кроме того, тогда была Саори! – Его голос вдруг стал глуше, как-будто он вернулся вслед за своими воспоминаниями в то легендарное лето. – Кто знает, может, кто то из них и добился бы своего, если бы Саори все не испортила. Им просто следовало немного подождать! – Он поднялся и взял свое полотенце.
– Все случилось так давно, – дипломатично заметила Усаги. – Уже пора все забыть, Мамору!..
– Кого забыть? Может быть, вас? Я вас знаю всего несколько дней, и вы мне нравитесь… Хотите, мы можем переспать друг с другом, это доставит нам удовольствие, я уверен, остальное меня не интересует!
Усаги уже уставилась на него своими глазами, она была вне себя от бешенства. Она не имела в виду ничего подобного. Но если он до сих пор продолжает беситься из-за того, что его однажды обидела какая-то третьесортная актриса, это его проблема. Что ему нужно от нее, от Усаги? Он хочет переспать с ней одну ночь, а потом сделать вид, что ничего подобного не было?.. Ее кровь закипела еще сильнее, когда до нее полностью дошло оскорбление, которое он ей нанес. Она смотрела, как он медленно шел по тропинке вдоль пляжа в направлении своего дома. В его походке была какая-то грусть и обреченность, хотя двигался он легко и свободно. Усаги завороженно смотрела, как он дошел до конца тропинки. Она все еще кипела от возмущения, так ей хотелось высказать ему все, что она о нем думала. Неужели он принимает ее за шлюху! Каков нахал! Ему нужна девушка на одну ночь, а затем «прощай!».
Она взглянула на синеву моря и грустно вздохнула. Занятно у нее проходит отпуск! А может, у нее еще есть время, чтобы помириться с этим противным, но таким милым Мамору?..
Увы, Усаги давно поняла, что не хочет быть лишь другом для Мамору Чиба. Она готова на гораздо большее.
Но он, видимо, совсем не хочет ее! Ему не нужна ее дружба, не нужно ее тело! Плевать на него! Она не станет по крайней мере страдать потом от разбитого сердца. Внезапно отпуск на Окинаве показался ей тусклым и бесконечно длинным…
Она низко наклонила голову, не желая, чтобы ее слезы были видны соседям по пляжу.
Пропади пропадом этот гнусный тип!

6 часть
Он подошел к ней вплотную, и сердце ее замерло.
Неожиданно резкий звонок телефона взорвал ситуацию. Мамору помедлил, как бы решая, проигнорировать его или нет, но, поколебавшись мгновение, вышел из ванной.
Усаги глубоко вздохнула. Ей лучше выбраться отсюда, пока у нее еще есть силы уйти. Закрывая дверь, она натянула трусики, которые были лишь слегка влажными; они успели высохнуть, пока она принимала душ. Они будут служить хоть какой-то преградой между ними. Собрав остальные свои вещи, она была уже готова уйти. Дойдя до конца коридора, она посмотрела вниз, на лестницу.
Мамору стоял у основания лестницы, опершись о стену, и, прижав трубку к уху, следил за тем, как она спускается вниз.
– Знаешь, я передумал… Конечно… Нет, со мной будет гостья – соседка. – Он посмотрел, как она медленно спускается по лестнице, и сердце Усаги вновь бешено заколотилось. Интересно, с кем он говорит?..
– Мы не опоздаем – ведь начало в восемь, да?
Усаги дошла до нижней ступеньки, и тут он схватил ее за руку и привлек к себе.
– Нет, тетя. Встретимся в восемь. – Вздохнув, он повесил трубку.
– Значит, решено. Можешь быть готова к семи тридцати? – Он поставил на прежнее место телефонный аппарат и строго взглянул на нее.
– Готовой к чему?..
– Я приглашаю тебя на прием, который устраивает моя тетка; ты познакомишься с довольно интересными людьми, уверен, тебе понравится. Представляешь, ты сможешь обворожить стольких солидных джентльменов…
У Усаги сверкнули глаза, она поняла значение его фразы.
– Чтобы больше не беспокоить тебя?
– Именно! – Он отчеканил фразу. – Тебе не придется больше прибегать к моей помощи. Любой из них будет готов помочь тебе.
– Самовлюбленный идиот! Я приехала сюда не завлекать солидных джентльменов, которых хватает и в Токио. Я приехала сюда спокойно отдохнуть в тишине и покое.
– И у тебя это здорово получается, Усаги. Ты пристаешь к незнакомым людям у них дома, налетаешь на них на улице и пачкаешь им одежду; ты забываешь ключи в доме, а теперь еще потерялась на острове размеров меньше в раза три Японии. И всякий раз, беспомощная, ты как бы случайно обращаешься за помощью ко мне. Уверенная, что я буду не в силах устоять перед твоими чарами и немедленно брошусь тебе на помощь.
– Хороша помощь! – огрызнулась она. – Ты орешь на меня за то, что я случайно оказалась у тебя в саду. Когда я сама смогла бы справиться с закрытой дверью, тебе захотелось было проявить снисходительность и благородство. Я жалею, что позвонила тебе сегодня, мне следовало обратиться в полицию! Катись ты к черту со своей помощью! – Усаги вырвала свою руку из его руки и бросилась к двери. Она больше не намерена терпеть оскорблений от этого самодовольного типа.
Он догнал ее, резко повернул к себе и до боли сжал плечо. Глаза его сузились, голос звучал жестко и безапелляционно.
– Тебе придется потерпеть меня еще немного. Ты пойдешь со мной на прием! Мне это нужно! Будь готова к семи тридцати, или, ей Богу, я приду и одену тебя сам!
Усаги растерянно заморгала. А что, он вполне способен на такое. Она облизнула губы.
– Не знаю. Я еще подумаю. – На ощупь найдя дверную ручку, она распахнула дверь и побежала через сад под потоками непрекращающегося дождя.
Вбежав в дом, она на секунду заколебалась.
Ее не привлекала идея снова выходить под дождь. Но и сидеть весь вечер в одиночестве тоже не очень-то хотелось. К тому же она действительно сможет найти одного-двух друзей, с кем можно будет пообщаться оставшиеся дни отпуска.
Она нагрела щипцы для волос и пошла выбирать платье.
Еще задолго до семи тридцати она была уже готова. Нежно-розовое платье из тончайшего шифона с небольшим декольте смотрелось довольно эффектно в сочетании с ее загорелой кожей. Ложбинка между ее грудями была все же хорошо видна, и ей захотелось знать, что подумает Мамору, когда увидит ее. Тряхнув головой, она сказала себе, что ей все равно, хотя в глубине души ей ужасно хотелось ему понравиться.
Она завила волосы и, собрав их на затылке, скрепила длинной заколкой, так чтобы они каскадом падали на плечи и спину. Белокурые локоны, выгоревшие на солнце, блестели в электрическом свете. Она слегка подвела глаза, отметив про себя, что посвежела, проведя несколько дней на пляже. Мамору еще пожалеет, что познакомил ее с остальными гостями.
Расхаживая по комнате в ожидании его прихода, Усаги засомневалась, правильно ли она поступает. Всякий раз, как она клялась себе больше не общаться с Мамору, что-то толкало их друг к другу. Может быть, если бы у нее были другие знакомые, их пути не пересекались бы постоянно. Впрочем, она ведь сама хотела видеть его, разве не так?
Раздался стук в дверь. Открыв ее, Усаги увидела на пороге Мамору в темном костюме и под зонтом. Он выглядел шикарно, но она не станет говорить ему об этом.
Казалось, дождь пошел на убыль, а ветер уже утих.
– Я готова. – Она схватила плащ и быстро накинула его на себя, вдруг засмущавшись своего нарядного платья. Она высвободила волосы из под плаща и распустила их по спине.
Он отступил в сторону, сохраняя строгое выражение лица. Может быть, ей все таки не стоило идти? Она заколебалась, но он мягко подтолкнул ее своей уверенной рукой.
Усаги забыла о своих сомнениях, как только они подъехали к большому, ярко освещенному дому в Мейко. Возле него стояло десятка два роскошных лимузинов, двое юношей встречали гостей, подъезжающих к парадному входу, и отгоняли машины на парковку.
Когда подошла их очередь, один из юношей открыл дверь машины для Усаги и держал над ней зонт, пока она поднималась по трем ступенькам к парадной двери, украшенной затейливой резьбой. Мамору нагнал ее минуту спустя.
– Здравствуйте, мистер Чиба, – сказал юноша. – Не ожидал увидеть вас сегодня.
– Здравствуй, Рио. Приехал домой на каникулы?
– Конечно. Я скучаю по дому, находясь в Англии.
– Еще бы! Зайди ко мне на этой неделе; постараемся подыскать для тебя работу на лето, если хочешь.
– Конечно, хочу! Спасибо, мистер Чиба.
Теплые чувства к Мамору охватили Усаги.
Ведь довольно непросто студенту найти работу в летний период. Интересно, часто ли Мамору так поступает?
– Мамору! – высокая женщина с темными, едва начинающими седеть волосами, подошла к ним. Ее лицо выражало удивление и радость. – Как мило, что ты приехал? А это?.. – Она вежливо улыбнулась Усаги.
– Усаги Цукино, – представил Мамору. – Усаги, это моя тетя, Кили Тайто.
– Добрый вечер, миссис Тайто, – улыбнулась Усаги хозяйке.
– Зовите меня просто Кили, дорогая. Какое потрясающее на вас платье! Я очень рада познакомиться с вами.
– Тетя, я хочу, чтобы ты представила Усаги всех гостей, – сказал Мамору. – Она приехала на несколько недель и…
– И, наверное, скучает, когда ты на работе. Я понимаю. – Кили кивнула племяннику и увлекла Усаги за собой. Она пошарила в толпе глазами и нашла в толпе высокого человека, которого искала.
– Джо, я хочу познакомить тебя с подругой Мамору, Усаги Цукино. Усаги, это Джо, мой муж и дядя Мамору. – Кили улыбнулась им обоим, ее взгляд задержался на Усаги.
Усаги улыбнулась и пожала руку Джо Тайто. Он был высок и крепкого телосложения. Красивый мужчина!
– Вообще-то я соседка Мамору, я остановилась в доме у Осапи, – объяснила она, отмахнувшись от своих мыслей.
В выражении лица Кили произошла перемена – от удовольствия к удивлению. Потом она снова улыбнулась.
– Небольшая неожиданность! Неважно, вы сегодня у нас, и Мамору впервые за несколько лет после Саори пришел с девушкой. В любом случае я очень рада познакомиться с вами.
– Саори? – Усаги была озадачена. Она оглянулась на Мамору. Он встретился с ней глазами, выражение его лица оставалось невозмутимым.
– А, вот и Санджо с Миеко. Познакомьтесь с друзьями Мамору, Усаги.
Кили представила Усаги молодого доктора Санджо и его жену Миеко, объяснив Усаги, что Санджо и Мамору дружат с детских лет. По возрасту Миеко была ближе к Санджо и Мамору, около двадцати шести, но Усаги тут же привязалась к ней, и вскоре они болтали, как давние подруги.
Усаги старалась держаться уверенно. Миеко провела ее по залу, чтобы познакомить с другими гостями. Некоторые из них бывали в Токио, и у Усаги была возможность сравнить их впечатления от ее родного города со своими собственными.
Как-то она подняла глаза и заметила, что Мамору иногда бросает на нее взгляд из другого конца зала, причем смотрит на вырез ее платья. Она ощущала на себе его взгляд почти физически, от него покалывало в груди, и она на какой-то момент забыла, о чем говорят вокруг нее. Она видела только Мамору, чувствовала только Мамору, ощущала только его присутствие.
В соседней комнате послышалась музыка, и несколько пар отправились танцевать. Один из молодых людей, с которым она познакомилась чуть раньше, пригласил ее на танец, и она с улыбкой приняла приглашение. Пока они шли в музыкальную комнату, ее глаза искали Мамору. Она увидела, что он следит за ней, и нежно улыбнулась ему, подумав, не пригласит ли он ее на следующий танец. Он небрежно взглянул на ее партнера, потом повернулся к пожилой даме и продолжил беседу.
Усаги почувствовала, как-будто Мамору ее ударил. Выходит, ему совершенно безразлично, с кем она и что делает. Дура, она еще надеялась, что он захочет танцевать с ней. Надеялась, что он снова заключит ее в объятия и она будет скользить под тихую музыку, тесно прижавшись к его груди.
Потом ее пригласил Санджо. Она расспрашивала его об Окинаве, старательно избегая разговора о Мамору. Но он сам, видимо желая позабавить ее, рассказал ей несколько смешных историй о проделках, в которых они с Мамору участвовали в детстве. Усаги смеялась над некоторыми из их чудачеств и получила удовольствие, танцуя с Санджо.
Когда Мамору вдруг разъединил их, ее лицо выразило удивление, мгновенно сменившееся радостной улыбкой, вспыхнувшей помимо ее воли. Он кивнул своему другу и обнял Усаги за талию, сильно прижав ее к себе. Его ладонь легла на ее обнаженную спину, и она прильнула к нему, чувствуя, как тепло разливается по всему ее телу.
– Ты сводишь меня с ума в этом платье, – сказал он тихо, продолжая двигаться с ней в такт музыке.
Усаги молча улыбнулась ему соблазнительной улыбкой, а он продолжал:
– Ты даже не носишь бюстгальтер – это что, еще одна черта твоего свободного японского образа жизни?
Она засмеялась тихим грудным смехом.
– Мамору, я могу показать тебе не меньше десяти женщин, с которыми познакомилась здесь, которые тоже не носят бюстгальтеры. Это что, пример распущенности в тропиках?
Даже если его лицо и нахмурилось от ее ответа, его рука продолжала поглаживать ее спину. Его пальцы были теплыми и твердыми, они совершали нежные кругообразные движения вдоль ее позвоночника. Она еще теснее прижалась к нему, и с его лица исчезло напряженное выражение.
– Я познакомилась со множеством милых людей. Спасибо, что ты пригласил меня, – сказала она, улыбаясь ему. – Санджо – очень симпатичный молодой человек.
– Он женат, – коротко сказал он.
– Да, я знаю – на Мейко. Она мне тоже понравилась.
На какую то долю секунды Усаги увидела, как по его лицу пробежала некая грусть. Впрочем, может ей показалось?.. С какой стати Мамору Чиба будет тосковать по чему-то?
– Им повезло, они нашли друг друга. Это главное. Если тебе достаточно знакомств, поехали домой. Я не слишком люблю задерживаться на приемах, которые устраивают мои родственники. И вообще я редко хожу на такие приемы.
– Поэтому то твоя тетя и подумала, что я твоя подружка? – поддразнила его она.
Мамору до боли сжал ее руку и отвел к дальней стене комнаты, подальше от танцующих пар.
– Ты не моя подружка и если моя тетка так считает, я скоро раскрою ей глаза. Вот на что ты рассчитывала, не так ли? Ты решила попробовать такой ход. Видимо, привыкла играть с чувствами одного, потом переходить к флирту со следующим. А главная твоя цель – найти кого-нибудь, у кого больше всех денег, и заловить его в свои сети.
Голос Мамору был низким и хриплым, его глаза злобно сверкали, и пальцы так сильно сжали руку Усаги, что у нее на глазах выступили слезы.
Что он, с ума сошел?! Она лишь пошутила. Наверное, он до сих пор переживает о том, что Саори ушла от него?
– Мамору, прости, я не хотела рассердить тебя… Мне больно! – Она осторожно потянула свою руку. – Мамору, я не Саори! Не включай меня в ту же категорию женщин. Что случилось с тобой в прошлом, то случилось, но не думай, что все такие, как она.
Он глубоко вздохнул и поджал губы, заметив наконец слезы в ее глазах:
– Я ухожу. Если хочешь, чтобы я подвез тебя домой, пошли. Если один из тех, кого ты сегодня завоевала, провожает тебя домой, скажи мне сразу.
– Я никого не завоевывала. Я поеду с тобой, – сказала она, часто моргая. Он все таки довел ее до слез! Он привел ее сюда, чтобы познакомить с другими людьми – с другими мужчинами, как он сказал. А теперь ведет себя так, будто она изменила ему, разговаривая с людьми, с которыми он сам хотел ее познакомить. Что с ним происходит? Он ведет себя как Отелло. Усаги тут же отогнала от себя эту нелепую мысль. Что она, жена ему, что ли?
Мамору развернулся и направился к выходу. Усаги изобразила вежливую улыбку на лице, медленно последовала за ним, помахав рукой на прощанье нескольким из ее новых знакомых.
Мейко догнала ее как раз в холле.
– Уже уходите? – спросила она.
– Да. Надеюсь, соберемся как нибудь вместе, – сказала Усаги.
– Конечно, я позвоню тебе. У меня есть номер телефона твоего дома. Миссис Осапи давно дружит с моей мамой. Мне было приятно познакомиться с тобой, Усаги.
Усаги нашла хозяйку и хозяина дома и попрощалась с ними.
– Когда вы снова навестите нас, дорогая? – спросила Кили, обняв ее на прощанье.
– Не знаю. Но я непременно позвоню вам до отъезда. Пусть Мамору сам все объяснит тетке, – подумала Усаги. Ей хотелось поскорее уйти.
Мамору вызвал свою машину, и ее подослали в тот самый момент, когда Усаги вышла на крыльцо. Она заспешила, увидев, что он ждет ее с плащом в руке. Гроза прошла, моросил легкий дождь. Она неуверенно улыбнулась, догнав его, но он не ответил. Не говоря ни слова, помог ей сесть в машину, и они поехали назад.
Усаги старалась сохранить спокойствие, глядя в окно на мокрые темные улицы. Почему он так рассердился? Ведь он сам затащил ее на этот прием, практически заставил ее.
Слегка дрожа, она пожалела, что не надела плащ. Делать это в машине было неудобно из-за тесноты, но от сырого ночного воздуха было прохладно. Мамору протянул руку и включил обогреватель, как будто прочитал ее мысли.
– Спасибо, – вежливо сказала Усаги, благодарная за его внимание. Вскоре воздух прогрелся, и она перестала дрожать. Было поздно, она устала, и ей хотелось поскорее оказаться дома. Столько событий за сегодняшний день!
Мамору подвел машину к ее коттеджу. Заглушив мотор и погасив фары, он собрался выйти на тротуар.
– Я дойду отсюда сама, – резко произнесла Усаги и выскочила из машины раньше его.
– Я провожу тебя в дом.
Она достала из сумочки ключи, но Мамору забрал их у нее и сам отпер дверь. В прихожей горела лишь небольшая лампа. Весь остальной дом был погружен в темноту.
– Спасибо за сегодняшний вечер, – грустно сказала она, стоя в дверях. Если он так спешит домой, она не смеет его задерживать.
– Ну вот, теперь у тебя появились и другие знакомые на острове. – Голос его был тихим, лицо оставалось в тени.
– Да, теперь мне не придется обращаться к тебе, если вдруг снова понадобится помощь, – сказала она бодрым голосом.
– Да, можешь на других оттачивать свои чары. Но хочу тебя предупредить: держись подальше от Санджо.
О Боже, за кого он ее принимает? Не было смысла объяснять очевидное. Если Мамору считает, что она способна затеять игру с женатым мужчиной, он просто оскорбляет ее. Она приехала на Окинаву вовсе не в поисках подобных приключений.
– Спокойной ночи, – резко бросила Усаги, желая поскорее захлопнуть дверь и окончить этот вечер.
Неожиданно Мамору коснулся пальцем ее подбородка, его жест совсем не вязался с тем, что он только что говорил. Усаги наблюдала за ним, но он все еще оставался в тени и она жалела, что не видит его лица. Его палец спустился вниз по ее шее, вдоль косточки ключицы, пока не дошел до розового шифона. Продолжая медленно двигаться, его палец опустился вдоль выреза платья к округлостям ее грудей, в глубокую бороздку между ними, где утонул, затерявшись в шелковистой теплоте ее кожи.
Усаги затаила дыхание, сердце екнуло, неожиданное томление охватило ее тело.
Схватив его за руку, она отвела ее, но он взял ее за запястье, шагнул за порог, и расстояние между ними исчезло.
Она уронила плащ и подставила губы для поцелуя, свободной рукой схватив его за плечо. Она думала, что знает, чего ожидать, но поразилась неожиданной страстности его поцелуя. Его губы горели огнем и выражали нетерпение, его язык требовал впустить его в нежную мягкость ее рта. У Усаги перехватило дыхание. Ее сердце бешено колотилось, кровь пульсировала в венах, стучала в ушах. В ней проснулось затихшее было желание, и она ответила на его поцелуй. Ее язык встретился с его, лаская его, отвечая на его ласки. Ее ладонь гладила нежный шелк его рубашки, чувствуя, как вздымается его грудь.
Проехавшая мимо машина с освещенными фарами высекла искру сознания в этом безумии.
Мамору отстранился, глядя на нее сверху, его глаза сияли в приглушенном свете лампы. Усаги дышала, как после долгого бега, сердце ее бешено колотилось. Она боялась упасть, ее дрожащие ноги едва держали ее.
Она с тихой радостью заметила, что Мамору тоже тяжело дышит, хотя лицо его оставалось сердитым. На нее? На себя?..
– Ты ведьма, но я не поддамся твоим колдовским чарам, – прошептал он и отпустил ее, медленно высвободив свою руку из ее, проведя пальцами по ее ладони.
Не говоря ни слова, он повернулся и пошел к машине.
Усаги стояла в дверях, наблюдая, как зажглись фары и ожил мотор. Она еще долго стояла в прихожей, даже после того, как он вошел в свой дом.
На следующее утро, убедившись, что машины Мамору нет на привычном месте, Усаги отправилась на пляж. После обеда она выбрала интересную книжку и отправилась в уютный маленький садик при доме, чтобы посидеть под деревом и почитать в тени старой раскидистой магнолии. Воздух был теплым и благоухал нежным ароматом цветущих деревьев. Усаги было на удивление спокойно.
Заслышав хруст гравия на дорожке, ведущей к ее дому, она вскочила и пошла вокруг дома к парадной двери, где встретила улыбающегося молодого парня, стоящего рядом с машиной миссис Осапи.
– Вы мисс Цукино? – вежливо спросил он. Неподалеку остановился и ждал грузовик.
– Да.
– Я из гаража. Мы починили вашу машину. Генератор вышел из строя – вам здорово не повезло. Но теперь все в порядке. Подпишите вот здесь. – Он протянул ей бумагу.
Усаги стояла как громом пораженная. Она совсем забыла про машину. Как она могла забыть о машине миссис Осапи? Кто же?.. Конечно, Мамору.
– Сколько я вам должна? – спросила она.
– За все уплачено, мисс. – Парень кивнул ей и, повернувшись, пошел к ожидавшему грузовику.
Легкая улыбка появилась у нее на лице. Мамору выручил ее, взял с собой на прием, а теперь еще и это. Хотя она, конечно, не позволит ему платить за себя. Она поблагодарит его и непременно вернет деньги, как только он вернется.
Мамору приехал, когда Усаги ужинала. Она услышала, как подъехала его машина, вскочила из за стола, горя нетерпением перехватить его, пока он не вошел в дом.
Мамору остановился, услышав, что она позвала его, и смотрел, как она спешит к нему. Окинув ее оценивающим взглядом с головы до ног, он снова поднял глаза, чтобы встретиться с ее застенчивой улыбкой. Он ждал, что она скажет.
– Мамору, спасибо за ремонт машины. Это так любезно с твоей стороны!
– Мне это не составило большого труда. – Его голос звучал ровно и спокойно. Он ничего больше не сказал, и Усаги затараторила, чтобы хоть как то разрядить неловкое молчание.
– Все равно спасибо. Я должна тебе деньги за ремонт машины, скажи мне, сколько? – Она хотела, чтобы он взглянул на нее, но он стоял вполоборота к ней, и глядел вдаль, на море.
– Я попрошу, чтобы тебе прислали счет. – Он все же взглянул на нее, поколебавшись на какой то миг, будто хотел что-то сказать, потом развернулся и направился к дому.
Она стояла растерянная, не шевелясь, наблюдая, как он поднимается по ступенькам и входит в дом, даже не оглянувшись. Ее охватила волна отчаяния. Он был само равнодушие, а она испытывала такую нежность к этому бесчувственному истукану.

8 часть
Усаги проснулась на следующее утро с неясным чувством ожидания. Несколько минут она лежала в постели, с улыбкой подумав о Мамору, о том, как она принесет ему завтрак. Может быть, подать его поднос в постель?
Ему не нравилось быть зависимым от нее, он ясно дал это понять, но выбора у него не оставалось. Он ведь не мог все время находиться один, а она не так уж и много для него делала. Но ей нравилось напоминать ему о его беспомощности. Небольшая расплата за то, как он вел себя с ней прежде.
Она встала, надела купальник, натянув сверху яркую тенниску. Завязав волосы в узел на затылке, она была готова начать день.
Усаги быстро глотала завтрак, спеша увидеть Мамору, хотя и чувствовала небольшое смущение. Она засмеялась, обнаружив в себе застенчивость. Она привыкла справляться с гораздо более серьезными и сложными ситуациями, чем приготовление завтрака для больного соседа. Закончив трапезу, она поспешила в сад.
Надеясь на лучшее, она обошла каменную стену и вдоль боковой стены дома Мамору подошла к задней двери. Если его болезнь затянется, придется проложить здесь тропинку, чтобы каждый раз не обходить кругом.
Открыв сетчатую дверь, она вошла в дом и решительно направилась в кухню. Приготовить ли ему кашу из овсяных хлопьев или яичницу с беконом? Лучше яичницу. Настоящие мужчины не очень-то жалуют всякие там каши…
Но все-таки надо бы пойти спросить, как ему приготовить яичницу и хочет ли он, чтобы она подала завтрак в постель.
Остановившись в дверях его комнаты, Усаги удивилась, что он все еще спит. Было поздно, обычно он уходил на работу гораздо раньше. То, что с ним случилось, было, видимо, гораздо серьезнее, чем он думал.
Она заколебалась, стоит ли будить его. Нет, не стоит. Лучше пусть он поспит. Она заметила его одежду, брошенную кое-как на полу около постели. Его грудь вздымалась и опускалась вместе с дыханием, темный синяк ясно проступал на левом боку. И на руке ясно обозначился кровоподтек. Бедный Мамору…
На щеках его уже выросла щетина, и Усаги вдруг захотелось провести пальцем по этим жестким волоскам, чтобы почувствовать удовольствие от прикосновения к чему-то истинно мужскому. Она сжала руки и спрятала их за спину, как бы борясь с искушением.
– Уже утро или мне снится?
Усаги вздрогнула. Он, оказывается, наблюдает за ней сквозь полуприкрытые ресницы.
– Уже утро, – сказала она. – Я пришла на завтрак.
– Я ничего не приготовил, – пошутил он. Она улыбнулась.
– Ладно уж, я сама приготовлю, только я не знала, чего ты хочешь. Может, яичницу с беконом?
– Яичницу с беконом? – Он сел в постели, простыня сползла до живота.
Усаги затаила дыхание. Ей нужно отвернуться, она это знала. Но она не могла оторвать глаз от его загорелого античного торса. Его загар кончался чуть ниже пояса, она увидела полоску более светлой кожи и догадалась, что под простыней на нем ничего нет. Ее глаза встретились с его, в них искрился смех.
– Я все таки приготовлю яичницу с беконом. Какую ты любишь яичницу? – спросила она, не сводя с него восхищенных глаз.
– Хорошо прожаренную. – Он потер лицо, его рука задержалась на колючей щетине. Усаги следила за ним, как завороженная. Ей так хотелось провести рукой по этому милому лицу, его волосам. Желание было таким острым, что она почти протянула руку.
– Я быстро. – Она повернулась, чтобы убежать, но он остановил ее.
– Подожди немного, пожалуйста. Я хочу принять душ.
Она обернулась.
- Ты собираешься подниматься по лестнице?
– Но на первом этаже нет душа. И мне сегодня лучше.
– По-моему, тебе нельзя мочить гипс, – сказала она.
– Ты кто, курица-наседка? Я завяжу его пленкой. И все равно пойду в душ! Не стой у меня на дороге, а то мне придется немного смутить тебя. – Мамору пошевелился под простыней, собираясь встать с постели.
Усаги быстро пробормотала: «Ты прав» – и бросилась в кухню.
Она приготовила кофе, поджарила бекон и разбила яйца, чтобы поджарить их, когда Мамору будет готов. Усаги слышала, как шумит вода в душе, потом шум затих. Через несколько минут Усаги решила, что он уже оделся и почти готов спуститься вниз. Она налила ему чашку кофе и поднялась с ней наверх.
Остановившись на верхней площадке лестницы, она осмотрелась. Где же он? Дверь в ванную, в которой она плескалась в день грозы, была открыта, но за ней никого не было. Еще несколько комнат выходили в коридор. Которая его?..
– Мамору?
– Я здесь.
Она двинулась на звук его голоса и прошла через большую, со вкусом обставленную спальню, большую часть которой занимала огромная кровать. Окно выходило в сад и на море. Пройдя в ванную, которая сообщалась со спальней, она нашла Мамору стоящим у зеркала, на костылях, с намыленным лицом. Взгляд Усаги тут же задержался на махровом полотенце, повязанном вокруг его талии. Завязанное узлом на одном боку, оно едва прикрывало его узкие бедра.
Ее щеки зарумянились, пока она смотрела на него, а он широко улыбнулся ей, явно довольный ее смущением.
– Я принесла тебе кофе. Ты любишь черный кофе? – Она протянула ему чашку.
– Я люблю кофе, черный и горячий. – Он поднес чашку к губам и сделал глоток, не сводя с Усаги глаз, и взгляд его был нежным и призывным.
По пальцам Усаги, которых он коснулся своей рукой, пробежали искорки, сердце екнуло.
– Ну ты готов? – спросила она, совсем зачарованная его взглядом. Глаза Мамору блестели.
– Готов к чему?
– К завтраку. – Она попыталась высвободить руки и была слегка разочарована, когда он отпустил их.
– Нужно еще побриться. Я хочу сегодня же поехать на работу. – Он продолжал намыливать лицо.
– О, Господи, неужели они не обойдутся без тебя один день. Тебе обязательно надо отдохнуть как следует.
– Когда мне понадобится твой совет, я непременно позову тебя. Осталась недоделанной работа, и именно я должен сделать ее.
Усаги сморщила нос и показала ему язык. Она знала, что ведет себя по-ребячески, но ей было все равно. Нечего разговаривать с ней таким тоном.
У Мамору в изумлении поднялась бровь, когда он увидел ее гримасу.
– В следующий раз, когда ты сделаешь что-нибудь подобное, берегись, – я тебя… поцелую.
Усаги удивленно раскрыла глаза и постаралась подавить неуемное чувство радости, которое охватило ее, когда она представила то, о чем он сказал. Она подумала: «Когда же это снова случится?» Он как-будто услышал ее – взял ее за руку, привлекая к себе, и она не стала сопротивляться.
Он склонился над ней, его прохладные губы коснулись ее рта, от него пахло кремом, шампунем и кофе. Усаги закрыла глаза, ее губы призывно раскрылись для него, и его язык стал ласкать ее язык. О Боже, какое это была блаженство! Она задохнулась и отстранилась от него, тяжело дыша.
Мамору улыбнулся и протянул руку, чтобы вытереть пену от крема на ее щеке, его пальцы были теплыми и нежными.
– Ты похожа на малышку, испачкавшуюся мороженым. – Он широко улыбнулся. – Я спущусь к завтраку через несколько минут. Спасибо за кофе.
Усаги послушно повернулась и пошла в кухню. Она любит Мамору Чиба! Ей бы хотелось каждый день быть рядом с ним, каждое утро смотреть, как он бреется, готовить ему завтрак и есть вместе с ним.
Проходя мимо большой кровати, она замедлила шаг, представив их вдвоем на ней, спящими, любящими друг друга. Маловероятно, подумала она с болью. Боль, которая пронзила ее сердце, была лишь слабым отголоском тех чувств, которые охватят ее, когда она уедет с Окинава. Все, хватит думать об этом!
Надеясь, что правильно рассчитает время, Усаги пила кофе и считала минуты, потом разогрела сковородку для яичницы. Она как раз снимала сковороду с огня, когда Мамору вошел в кухню. Она слышала стук костылей по мере их приближения от лестницы до кухни.
– Точный расчет, – сказала она, ставя тарелку на стол.
Мамору сел и прислонил костыли к стене.
– Выглядит довольно аппетитно, – заметил он.
– Я не слишком хорошая хозяйка, не так уж люблю готовить. Но яичница у меня получается. – Она села рядом с ним за стол, зная, что ей нужно было бы уйти, но ей хотелось побыть с ним еще несколько минут. Он опять скоро на что-нибудь разозлится, и ей все равно придется уйти. Сейчас они ладили, и ей не хотелось расставаться.
– Я думал, что все женщины любят готовить, – сказал Мамору.
– Только не я! Я делаю это по необходимости. Дома я обычно ем в городе.
– А когда выйдешь замуж, разве не будешь готовить?
– Я хочу выйти замуж за того… – начала она.
–.. Кто будет богат и сможет содержать повара!
– Нет, кто будет готовить сам. – Она игриво улыбнулась ему. – Тогда он сможет готовить и для нас обоих. Но держать повара в доме я бы не хотела. Что, если бы мне захотелось побродить по дому в ночной рубашке? Я бы не смогла сделать этого, если бы в доме были чужие люди. – Она сморщила носик. – Нет, повара не будет.
– Занятная мысль: ты в ночной рубашке. Она у тебя соблазнительная?
Она улыбнулась ему из-под опущенных ресниц, чувствуя себя смелой и безрассудной.
– Та, которую я привезла с собой, из тончайшего батиста, почти прозрачная. С кружевом вокруг ворота и вдоль рукавов… И с глубоким вырезом, доходящим до сих пор… – Она показала на ямку между грудей и вызывающе улыбнулась ему.
Он встретился взглядом с ее глазами, блестевшими от удовольствия. Он явно знал, на что она рассчитывает.
Захваченная врасплох в состоянии какой-то веселой дерзости, Усаги перечисляла подробности, ожидая, когда же он ее остановит. Но прежде чем она успела сказать что-то еще, она услышала шум машины на дорожке к дому.
– Ты кого-то ждешь? – спросила она с удивлением.
– Нет.
Спустя секунду открылась дверь в дом, и бодрый голос позвал:
– Мамору, ты дома?
– В кухне, тетя. – Он удрученно покачал головой, глядя на Усаги, и взглянул в сторону прихожей.
Кили Тайто остановилась в дверях, с удивлением глядя на Усаги.
– Доброе утро. – Ее улыбка была теплой и дружелюбной. – Я не представляла, что о моем племяннике кто-то заботится. Я услышала о несчастном случае только утром. Теперь я понимаю, почему он не позвонил вчера вечером. Она легко прошла в кухню, подвинула себе стул и снова улыбнулась Усаги.
– Хотите кофе? Он готов. – Усаги вскочила и пошла за чашкой. Получив согласие Кили, она налила ей кофе и предложила сливки и сахар.
– Не беспокойся, тетя, – всего лишь трещина в щиколотке, – сказал Мамору. – Я не позвонил вчера, потому что уснул.
– А синяки на голове и руке? – Кили с тревогой смотрела на племянника.
– Ерунда! Я собираюсь сегодня на работу.
– Нет, я говорила с Санджо, он сказал, что тебе нужно побыть дома хотя бы несколько дней.
Усаги попыталась скрыть улыбку, но ярость на лице Мамору говорила о том, что ей это не совсем удалось.
– Я ему сказала то же самое, – сказала она Кили.
– А я сказал, что не нуждаюсь в советах нахальных девиц, как мне жить!
Усаги взглянула на него с недоумением.
– Нахальных?
– Слишком развязных, как все вы, японцы.
– Если ты думаешь, что своими оскорблениями заставишь меня изменить свое мнение, то ты ошибаешься. Уверена, что тебе сегодня станет хуже после этого падения, поверь моему слову. У меня на второй день после какой-нибудь травмы всегда болит сильнее, чем в последующие дни. И я по-прежнему считаю, что как бы ты ни был незаменимым в своей фирме, она все же сможет продержаться один день без своего драгоценного шефа.
Усаги встала, одернув тенниску.
– Я ухожу, – сказала она.
– Спасибо за завтрак. – По его тону можно было понять, что лучше бы он вообще не ел ничего, чем приготовленное ею.
– Усаги, спасибо за заботу о Мамору, – сказала Кили, при этом глаза ее смеялись, хотя выражение лица было серьезное.
– Мне больше не придется беспокоиться о нем, если вы теперь будете рядом с ним, – сказала она Кили.
– Я не ребенок, – крикнул Мамору, стукнув вилкой по столу.
– Да, но ведешь себя как ребенок, – возразила Усаги, испытывая желание снова показать ему язык, но остановила себя, вспомнив, что случилось, когда она это сделала в прошлый раз.
– Я ухожу. – Глаза ее сияли, и она вежливо улыбнулась миссис Тайто.
– Я собираюсь остаться здесь на денек другой. Надеюсь, мы еще увидимся, Усаги.
Усаги улыбнулась и кивнула головой. Не говоря больше ни слова, она повернулась и вышла через заднюю дверь. Не очень то ей удалось стать ближе Мамору! Его тетка будет теперь готовить для него и заботиться о нем. Меньше, чем через неделю Санджо сменит гипсовую повязку, чтобы он мог ходить без костылей, и Мамору снова станет полагаться целиком на самого себя, как он это всегда делает.
У Усаги испортилось настроение. Пора выбросить Мамору из головы! В конце концов она приехала на Окинаву отдыхать!
В тот день она больше не пошла к Мамору. Машина его тети стояла у его дома, и Усаги знала, что она накормит его и даст в случае необходимости болеутоляющее. Ей хотелось узнать, как он себя чувствует, но он, конечно, посчитает ее навязчивой и наглой, если она придет осведомиться о его состоянии. В глубине ее сознания жила мысль о том, что Саори использовала его в своих корыстных целях, и он боится, что и Усаги такая же.
Неудивительно, что он проявляет такую настороженность по отношению к ней. Ужасно чувствовать, что люди тянутся к тебе только из-за твоих денег.
На следующий день Усаги пошла в сад посидеть в тени, что стало у нее привычкой. Она дочитала детектив, и теперь начала книгу по истории Окинавы.
– Здравствуйте, не возражаете, если мы немного поболтаем? – Кили Тайто стояла у входа в сад, возле каменной стены.
– Входите, пожалуйста. Хотите чая со льдом?
– Нет, спасибо, мы недавно поели. Я не помешаю вам? – Кили указала на книгу.
– Нет, присаживайтесь, пожалуйста. – Усаги предложила ей стул и отложила книгу в сторону. – Как Мамору?
Кили села на стул рядом с Усаги и покачала головой.
– Он работает. Я отказалась везти его на работу, так он руководит по телефону. Я думаю, что он теперь долго не отнимет трубку от уха.
– Значит, ему лучше, – констатировала Усаги.
– Нет, я думаю, что его еще мучают сильные боли. Но это никак не влияет на его работоспособность. Что касается работы, он всегда очень решительно настроен, я хочу сказать, ему не может помешать такой пустяк, как падение со старой каменной лестницы.
– Ему повезло, что он еще легко отделался. – Усаги содрогнулась, представив, как он летит вниз с большой высоты. – Он мог разбиться!..
– Да, это так, – согласилась Кили. – Хотя мне кажется, что я не смогу удерживать его дома в течение нескольких дней. Работа для него превыше всего…
– Эта фирма – его семейный бизнес? – спросила Усаги, откинувшись в шезлонге.
– Да, она принадлежала его родителям до того, как они умерли, – сказала Кили. - Несколько лет, после смерти его родителей, мы с мужем управляли ей, пока он не стал совершеннолетним, когда мог в полном праве управлять фирмой. Но мы не очень хорошо управляли фирмой. Мамору действительно поставил ее на ноги. Теперь она приносит солидный доход. Когда он принял дела, фирма терпела одни убытки… Но теперь все изменилось к лучшему.
Усаги знала, что дела у Мамору идут успешно, но не представляла, что ему пришлось преодолеть такие серьезные проблемы, чтобы добиться успеха. Бизнес не легкое дело, особенно международный.
– Расскажите мне о себе, Усаги, – попросила Кили. – Нам так и не удалось поговорить по-настоящему в тот вечер.
Усаги улыбнулась и немного рассказала ей о своей жизни в Токио. Та жизнь уже стала ей казаться далекой и нереальной. Усаги не была дома уже две недели. Осталось примерно столько же, и она вернется к бьющей ключом жизни в Японии.
Это была совсем иная жизнь, разительно отличающаяся от той, которую вела Кили Тайто на Окинаве, и она задавала множество вопросов и проводила сравнения. Несколько часов пролетели незаметно, и Усаги было жаль расставаться с Кили. Она пожалела, что не воспользовалась случаем и не расспросила ее о Мамору; конечно, его тетя могла бы рассказать, каким он был в детстве, что произошло между ним и Саори… Но это могло показаться вмешательством в чужие дела и не понравилось бы Мамору, если бы он когда-нибудь об этом узнал.
Кроме того, если все останется так, как хочет он, – они больше не увидятся, и тогда зачем ей сведения о нем? Но все же Усаги хотелось знать о нем как можно больше. Ведь она же любила его.
Каждое утро она проверяла, приехала ли тетя Мамору готовить ему еду, следила, не появится ли он сам на пороге дома. Машина миссис Тайто стояла на подъездной дорожке каждый день – и когда Усаги возвращалась с пляжа и когда ложилась спать.
Усаги каждый день ходила на пляж. А по утрам иногда отправлялась за покупками в магазины, иногда ходила на базар.
Ее тело покрылось золотистым загаром, волосы выгорели на солнце. Она была счастлива и довольна всем. Единственное, чего ей не хватало, – она не видела Мамору. Она не хотела идти к нему, пока там была его тетка. Ни он сам, ни она не приглашали Усаги. Прошло уже несколько дней, а она не видела его даже мельком.
Как то утром, когда Усаги взглянула на дорожку у его дома, машины Кили не оказалось. Может быть, она просто опоздала или Мамору сменили гипсовую повязку и он теперь прекрасно обходится без костылей?
За обедом Усаги снова взглянула на дорожку. Второй машины не было. Ей очень хотелось пойти к нему, но что-то удерживало ее от этого шага. Она не даст ему повода утвердиться во мнении, что она за ним бегает. Если его тетя считает, что он достаточно здоров, чтобы обойтись без посторонней помощи, кто такая Усаги, чтобы навязывать ему свою? Он знает, где ее найти. Если ему что-то понадобится, он может и сам позвонить ей.
Нарезая сельдерей и лук для салата, который она готовила на ужин, Усаги подумала: а не угостить ли все таки и Мамору. Она может спросить его об этом по телефону, не обязательно заходить к нему. Так он не подумает, что она бегает за ним, правда?
Она все еще пыталась решить для себя эту задачу, как вдруг Мамору сам появился из-за угла каменной стены.
Он шел на костылях довольно уверенно и направился к стульям, стоявшим в тени. У Усаги радостно забилось сердце, когда она увидела его. Он сел под ее любимой магнолией и смотрел на нее через раскрытое окно.
– Вот пришел в гости, чтобы убить время… У меня развилось отвращение к замкнутому пространству, – сказал он после долгого молчания, как-будто ему нужно было как-то объяснить свое присутствие.
– Тебе получше? – спросила Усаги. – Я вижу, твоя тетя больше не приезжает.
– Я вполне уже могу обойтись без посторонней помощи. Нянька мне больше не нужна.
Усаги усмехнулась.
– Как насчет того, чтобы поужинать со мной сегодня, раз уж ты здесь? Я много наготовила: жареную курицу, картофельное пюре и салат. А на десерт у меня пирог с клубникой.
– С удовольствием, – сказал Мамору. Она кивнула и отвернулась, продолжая резать сельдерей, но ей хотелось прыгать от радости. Она не видела его почти неделю, и вот он здесь и останется на ужин. Она не могла скрыть довольной улыбки. Продолжая готовить, она время от времени выглядывала в окно. Мамору спокойно сидел на стуле, в тени и просматривал газету, лишь изредка бросая как бы случайно взгляды в ее сторону.
Они ужинали в доме. Так было проще, чем гоняться за салфетками, которые уносил ветер, или отгонять назойливых мух над едой. Мамору казался немного раздраженным, но она не обращала на это внимания и старалась находить темы для разговора, которые не вызовут спора и все же могут быть интересными для обоих. Усаги рассказала ему о своем детстве в Токио, о брате и как вся семья была рада, когда он женился на Каори. Мамору кое-что добавил к тому, что ей рассказал Санджо об их совместных детских проделках. Усаги чувствовала себя совершенно счастливой.
Десерт имел успех. Он съел большой кусок пирога и попросил еще.
– Ты приготовила просто замечательный ужин, – констатировал Мамору, откинувшись на спинку стула.
– Конечно – разве можно испортить жареную курицу? Кроме того, я уже говорила, что готовить умею, просто не очень люблю. Да и часто некогда. Хочешь кофе?
Он кивнул, и Усаги сварила кофе. Она любила кофе со сливками, но помнила, что Мамору пьет кофе черным и любит его очень горячим.
– Завтра мне сменят гипсовую повязку. И я снова приступлю к работе, – сообщил Мамору, когда она подала кофе.
– Тебя не нужно подвезти в город? – робко спросила она.
– Нет, тетя заедет за мной. – Он следил, как она наливает и размешивает сливки.
– Жаль. Я могла бы завезти тебя в клинику, сделать кое какие покупки, и потом забрать тебя обратно. Пусть твоя тетя завтра отдыхает. – Усаги затаила дыхание. Ей так хотелось провести с ним еще немного времени. Ведь так мало времени оставалось до конца ее отпуска.

10 часть
Усаги переоделась в купальник и накинула сверху пляжный халатик. Наступили сумерки, но у нее было часика два, которые следовало как-то убить, прежде чем ехать в гости. Она решила искупаться.
Взглянув на дом Мамору, она заторопилась вниз по тропинке. Ей очень хотелось поехать с ним на барбекю. Только бы он себя хорошо чувствовал! Она надеялась, что сон вернет ему силы. Ну, а если он не сможет поехать, примет ли он предложение поужинать с ней вдвоем?..
Вода была ласковой и прохладной, так чудесно освежала после жаркого солнца. Она поплавала, потом постояла на еще теплом песке, обсыхая. Подошло время собираться, если они все же поедут к Санджо.
Она прошла к задней двери его дома. Полнейшая тишина. Нет смысла стучать в парадную дверь. Если он спит, она не станет его будить. Усаги открыла дверь и прошла через кухню в комнату. Диван был пуст. Мамору не было.
Усаги тихонько обследовала комнаты на первом этаже. Затем поднялась вверх по ступеням. Заглянув в его спальню, она увидела, что он спит, вытянувшись на огромной кровати. Под ногу была подложена подушка. Она долго наблюдала за ним, стараясь навсегда запечатлеть в памяти это столь дорогое ей лицо. Непроизвольно она облизала губы. Дышал он ровно и спокойно, волосы были слегка взъерошены.
Усаги стояла в проеме двери и никак не могла принять решение. Будить его? Может, не стоит? Но тогда он вряд ли заснет ночью.
Она тихо подошла к кровати. Он лежал с другого края, поэтому для того, чтобы дотронуться до него, пришлось опереться коленками о кровать.
– Мамору? – тихо позвала она. Ответа не последовало.
– Мамору? – Она наклонилась и ласково потрепала его за плечо.
– Мммм? – Он так и не открыл глаза.
– Мамору, ты будешь вставать сейчас? – Она все еще держала руку на его теплом плече.
Он внезапно открыл глаза и с недоумением посмотрел на нее.
– Ты купалась!
– Да, вода чудесная. Ты будешь вставать?
– Сколько времени? – спросил он.
– Почти шесть. Я не знаю, собираться мне или нет. Если ты не хочешь, мы можем поужинать здесь.
Он опять закрыл глаза.
– Давай все же навестим Санджо и Миеко.
– Хорошо, как скажешь.
Усаги хотела уже подняться, но Мамору неожиданно схватил ее за руку и уложил рядом с собой.
– Хочешь принять душ здесь? – спросил он, слегка приоткрыв глаза. Ее глаза округлились от такого предложения.
– Я могу принять душ и у себя дома.
– Но меня там не будет. Она улыбнулась.
– Да, не будет. Но я могу представить, что ты со мной, – дразнила она его, стараясь подавить томление в груди. Она отвернулась от него, не давая ему возможности прочитать ее мысли.
– А я буду представлять тебя в своем. Его пальцы проникли под полу ее халатика, скользнули под купальные трусики.
– Держу пари, что кожа там очень белая… Улыбка исчезла с лица Усаги, ей вдруг стало жарко и душно. Она, видимо, должна его оттолкнуть, вскочить с постели и уйти, но у нее не было сил, она не могла шевельнуться, она и не хотела шевелиться.
Мамору лениво улыбался, наблюдая за ней из-под прищуренных век, и его рука поднималась от трусиков к груди. Ее кожа горела как в огне. Тело непроизвольно отзывалось на его прикосновения.
– Ах, Усаги, какая у тебя атласная кожа. Я могу сойти с ума!
– Мамору… – Она должна была что-то сказать, остановить его, оттолкнуть.
– Гмм? – Он перевернулся на бок, одной рукой продолжая ласкать ее.
– Перестань, – прошептала она, протянув руку к его плечу, чувствуя его тепло сквозь полотно рубашки.
– Не могу… – Он положил свою ладонь на ее грудь, проник под купальник, коснулся пальцами ее затвердевшего соска. Какое блаженство!
Она инстинктивно придвинулась ближе. Какое-то сумасшествие! Она должна немедленно прекратить это!
Когда его губы слились с ее, она сдалась, не в силах противиться тому наслаждению, которое он мог подарить ей. Ее губы раскрылись, ее язык соприкоснулся с его. Поцелуй был знакомым и вместе с тем восхитительно новым. Его рот, его жадные губы ждали ее ответной реакции, и она горела желанием ответить.
Повернув ее на бок, он ослабил завязки ее купальника. Он ласкал ее груди, большими пальцами поглаживая твердые розовые соски.
Усаги тихонько стонала, тая от его прикосновений. Она обняла его за шею, ее пальцы запутались в его густых волосах, ей хотелось раствориться в его объятиях и постичь вместе все чудеса любви.
Неожиданно резко прозвенел телефон.
– Черт возьми! Мне надо было отключить все телефоны! – Мамору перевернулся, чтобы взять трубку.
– Алло? – Усаги заметила, что его дыхание, так же как и ее, еще не успокоилось.
– А я как раз собирался звонить тебе, Ми. Я чувствую себя довольно сносно… Да, мы скоро будем. Что привезти? Хорошо, до скорой встречи.
Усаги поняла, что они должны собираться, а времени оставалось совсем мало. Спрыгнув с кровати, на противоположной от Мамору стороне, она неловко стала завязывать купальник.
– Я буду готова через полчаса, – сказала она, избегая его взгляда.
– Душ рядом, – сказал Мамору, сидя на краю кровати.
– О, нет, тогда мы точно не доедем до Санджо и Миеко, – возразила она, пятясь к двери, но не сводя с него глаз. Еще несколько его таких же поцелуев, и ей никуда не захочется идти. Но остаться и испытывать судьбу было выше ее сил.
Он улыбнулся.
– Пожалуй, ты права.
– Я буду готова через полчаса, Мамору. Она повернулась и выбежала, его слова эхом отдавались в ее ушах.
Она приняла душ в рекордное время, распустила волосы, влажные и вьющиеся, откинув их с лица, чтобы они волнами упали на спину.
Выбрала платье небесно-голубого цвета, которое добавляло синевы ее глазам. Она осталась довольна своим видом, но заколебалась перед выходом, охваченная каким-то беспокойством. Глубоко вздохнув, Усаги наконец вышла за порог, чтобы не опоздать.
Мамору ждал ее на веранде. Она подошла к его машине, улыбнулась ему и наблюдала, как он медленно спускается по ступеням и пересекает садовую дорожку. Он был в темных брюках и белой рубашке, на фоне которой его кожа казалась еще темнее.
Когда он подошел к машине, она внезапно смутилась. После того что почти случилось, она не знала, как себя вести.
Мамору остановился и как ни в чем не бывало весело взглянул на нее, балансируя на костылях.
– Ты премило выглядишь, – сказал он со смешком. – И это все для Санджо? Я же предупреждал тебя, что он женат. И счастливо. Я не хочу, чтобы ты разрушила этот брак, Усаги.
Усаги уставилась на него, чувствуя, как в ней закипает гнев. Она надеялась, что теперь-то он станет относиться к ней теплее. И была обижена, что он по прежнему обращается с ней как с женщиной, которая охотится за богатыми.
– Успокойся, я знаю, как вести себя с людьми, которые приглашают меня на обед. И я никогда не флиртую!
– Ну что же, посмотрим. – Он обошел машину и уселся на переднее сиденье.
Усаги перевела дыхание, прежде чем сесть за руль. Может быть, ей лучше остаться дома. Но уже слишком поздно.
Друзья Мамору жили в большом, но довольно безвкусно выстроенном доме, который стоял на холме с видом на Мейко. В нем эклектично перемешались традиционный и современный стили.
Сад с голубым овальной формы бассейном был ухоженным и очень уютным.
– Мамору, как хорошо, что вы смогли прийти! – Миеко приветствовала его поцелуем. – Привет, Усаги, рада видеть тебя. Заходите. Мамору, как это тебя угораздило свалиться с лестницы? Когда Санджо рассказал мне, я ужасно расстроилась.
– Просто я был невнимателен, думал о другом, – ответил он, бросив быстрый взгляд на Усаги.
Усаги же смотрела в другую сторону. Она вспомнила, что Мамору ответил, когда она спросила его, о чем он думал тогда. Правда, в его мыслях о ней могло быть место не только для любви. Ее сердце подпрыгнуло: она не подумала об этом раньше…
Через несколько минут они уже сидели во внутреннем дворике дома с напитками в руках и обсуждали несчастный случай с Мамору.
– Ну, довольно. Перемените тему, – запротестовал в конце концов Мамору.
– Я хочу задать Усаги миллион вопросов о Японии, боюсь, ей хочется отвлечься от разговоров о работе, – сказала Миеко.
– Спрашивай, а я буду расспрашивать тебя об Окинаве, – улыбнулась Усаги. – Жизнь на острове кажется мне такой загадочной. Так что мы обменяемся информацией.
Ужин прошел весело и непринужденно. Санджо жарил на гриле цыплят и бифштексы, а Мамору, как он сам выразился, ему ассистировал, Миеко и Усаги приготовили салаты, нарезали хлеб и накрыли стол во внутреннем дворике. Усаги много смеялась над анекдотами, рассказанными ее новыми друзьями. Ей было легко и непринужденно с ними, казалось, что они знакомы много лет.
В свою очередь, она развлекала их забавными случаями из жизни актеров съемочной группы телесериала «Много жизни и любви».
– Хорошо было бы посмотреть все это живьем, я знаю, что Мими Андерсо в жизни очень застенчива. Ей, наверное, было трудно сниматься в этой роли, – заметила Миеко.
– Она талантливая актриса, поэтому ей и удалось сыграть эту роль. Хотя она действительно в жизни очень застенчива.
– Кажется, ваша жизнь не очень отличается от здешней, – предположила Миеко.
– Это действительно так. Просто у нас всего больше – больше смога, больше народа на улицах, больше преступлений. – Усаги отодвинула от себя тарелку и откинулась на стуле. Она была сыта и довольна.
– Самое главное, что у вас есть такие замечательные люди, как эти актриссы.
– Неужели у моей жены есть тайная страсть стать актрисой? – спросил Санджо в притворном ужасе.
– Да нет, успокойся, но это так интересно, – стала оправдываться Миеко.
– Так же, как врач или коммерческий агент. – Усаги быстро взглянула на Мамору.
– Да, у Мамору работа потрясающая. Он путешествует по всему свету, встречается с известными людьми и пожинает плоды своего положения владельца одной из крупнейших фирм в стране, – Усаги дружески улыбнулась ему.
– Почему женщины никогда не говорят о тяжелой работе, которая сопутствует этому? Или о бессонных ночах, когда волнуешься за судьбу компании?
– Или о чьей-то человеческой судьбе, – добавил Санджо.
Миеко посмотрела на Усаги.
– Неужели им действительно так трудно, как ты думаешь?
– Тебе помочь убрать со стола? – Усаги дипломатично перевела разговор в другое русло.
– Спасибо. Мужчины пусть сидят и рассуждают о том, как им тяжело живется, как много они работают, а мы займемся уборкой, – беззаботно заметила Миеко и стала собирать тарелки.
Санджо шлепнул ее чуть пониже спины, она подпрыгнула и усмехнулась без тени раскаяния.
– Не забывайте, что у нас действительно тяжелая работа, – напомнил он.
– Знаю, дорогой, ты действительно много трудишься. – Она поцеловала его в лоб и унесла тарелки на кухню.
Усаги старалась избегать взгляда Мамору, сожалея, что не может вот так же просто поцеловать его, как Миеко Санджо…
Когда они убрали посуду, Санджо попросил Миеко принести всем пива.
Стало совсем темно. В вечернем воздухе сверкали огни города, из сада открывался прекрасный вид на Мейко. Усаги подала Мамору пиво. Мамору сидел в шезлонге возле бассейна, вытянув вперед сломанную ногу.
Принимая бутылку с пивом, он поймал ее за запястье.
– Посиди рядом со мной.
Мгновение Усаги колебалась. Миеко сидела в шезлонге с Санджо. Почему Мамору хотел показать, что они так же близки, как они. К чему эта игра?
Она присела на здоровую ногу Мамору.
Он полуобнял ее, она прислонилась к его груди. Он положил руку ей на грудь, нежно лаская ее.
– Хочешь пива?
– Один глоток. – Она немного отпила и вернула бутылку. Мамору допил пиво и взял ее за руку. Их пальцы переплелись.
Усаги не могла сосредоточиться на разговоре. Все ее существо переполняло ощущение близости Мамору Чиба. Спиной она опиралась на его грудь и сквозь рубашку чувствовала, как бьется его сердце. Она пыталась слегка отстраниться, но он не позволил.
Как она могла спокойно беседовать с Санджо и Миеко, когда его прикосновения возбудили в ней столько чувств. Она с трудом переводила дыхание, не вступая в разговор. Попыталась пошевелиться.
– Сиди спокойно, – прошептал он ей в ухо, она почувствовала тепло его дыхания на своей шее.
Усаги перестала сопротивляться, закрыла глаза. Жар, который вызывали прикосновения его руки, крепко сжимающей ее грудь, распространился по всему телу. Она потянула его за руку. Он должен прекратить это или сведет ее с ума, прямо на глазах своих друзей;
– Отсюда можно увидеть офис Мамору, – вдруг заметила Миеко. – Покажи его, Мамору.
Он указал Усаги на здание, и она слегка обернулась.
– Если ты не перестанешь, я ударю тебя по больной ноге, – тихонько пригрозила она.
– Ты не посмеешь. – Он улыбнулся и нежно поцеловал ее. Усаги сидела обхватив руками его руки, держа их подальше от опасных зон. Она была счастлива в этот чудесный вечер рядом с Мамору. Ей нравились его друзья, и она надеялась, что тоже понравилась им.
Глядя на мерцающие вдалеке огни Мейко на темном море, Усаги знала, что запомнит этот вечер навсегда. Воздух был напоен тяжелым запахом жасмина, ветерок с моря был теплым и ласковым. Сидя рядом с Мамору, тесно прижавшись к нему, беседуя с его друзьями, она чувствовала неповторимость этого момента.
– Ты что, заснула? – Мамору тихонько ее встряхнул.
– Нет…
– Ми спрашивает, когда тебе надо вернуться на работу?
– Я должна вернуться в Токио в начале следующего месяца. – Ей показалось, что Мамору слегка замер, когда это услышал. Ей было приятно думать, что он не хочет ее отъезда.
– Ты приедешь следующим летом? – поинтересовалась Миеко.
– Не знаю… – Усаги сказала правду. У нее не было причин возвращаться сюда, если Мамору нечего сказать ей. А может быть, он захочет, чтобы она вернулась на Окинаву?
– Тебе нужно показать окрестности, пока ты здесь. Ты же почти ничего не видела! Я могу быть твоим гидом, если хочешь, – предложила Миеко.
– Ловлю тебя на слове, – ответила Усаги. – Я действительно почти ничего не видела. Я хочу покататься на серфере на восточном побережье, осмотреть ботанический сад и плантации сахарного тростника.
Она с сожалением думала о том, как быстро летят дни. Через две недели ее отпуск закончится, и ей придется уезжать. Мамору останется здесь. Она отогнала от себя эту грустную мысль.
– Может быть, в воскресенье мы соберемся на восточном побережье. Мамору, конечно, не сможет кататься, но, надеюсь, присоединится к нашему пикнику, – предложил Санджо.
– Думаю, с моим тяжелым гипсом я тут же пойду ко дну, – пробормотал Мамору, вызвав у остальных смех.
– Мы замотаем его целлофаном так же, как когда ты принимаешь душ, – сказал Санджо. – Ну что? Воскресенье у меня свободно.
– Чудесно!
Усаги улыбнулась: как хорошо ей рядом с Мамору и с его друзьями. Такое впечатление, что они знакомы всю жизнь.
Было уже поздно, когда Мамору предложил отправиться домой.
– Некоторым надо рано вставать, чтобы тяжко трудиться, – заметил он, помогая Усаги подняться.
– Я тоже много работаю, – стала оправдываться она, почти уверенная, что он не считает ее работу важной.
– Но здесь ты, в отличие от нас, можешь спать сколько хочешь, – сказал он, разыскивая в темноте костыли.
Это был чудесный вечер. Усаги знала, что Мамору тоже доволен. Он казался отдохнувшим. Беспокоит ли его нога? Она не стала задавать ему вопросы, боясь испортить свое чудесное настроение каким-нибудь его саркастическим замечанием.
Она остановила машину. Оба дома тонули в темноте.
Усаги устала, но ей не хотелось расставаться.
Мамору, похоже, тоже не хотелось выходить из машины. Он сидел в молчании, наблюдая за звездами, за облаками, которые проплывали по небу.
– Они прекрасная пара, – вслух высказала свои мысли Усаги. – Мне было приятно общаться с ними.
– Я дружу с ними много лет. С Санджо мы вместе росли.
– Я знаю. – Она улыбнулась. – Я слышала, как он и Миеко рассказывали о ваших проделках в доме твоих родителей.
– Пойдем со мной, Усаги, – неожиданно глухим голосом сказал он.
– Тебе нужна помощь?
– Нет, останься у меня на ночь. Усаги затихла. Он ничего не сказал ей о любви, о том, что она нужна ему. Просто приди и останься на ночь! Ей стало обидно. Обидно от того, что он думал, что она ведет себя так с любым. Неужели он считает ее настолько распущенной?
– Я не могу, – прошептала она.
– Почему?
– А как быть с любовью?..
Мамору повернулся, пытаясь разглядеть ее в тусклом свете ночи.
– Любовь – чувство, выдуманное женщинами, чтобы приукрасить страсть и желание. Если ты хочешь быть уверенной в вечной любви, то от меня ты их не дождешься. Чего ты добиваешься, брака? Это то, чего хотела Саори. Ей это было необходимо, чтобы пробиться.
– Чтобы пробиться в звездную жизнь, – внесла Усаги поправку. – Мне ты нужен не для этого, Мамору. Я вполне довольна своим положением. Я не стремлюсь выйти замуж за тебя или за кого-нибудь другого в скором времени. И я не думаю, что любовь – это выдуманное чувство. Твои друзья любят друг друга, и сегодня вечером я в этом убедилась. И твои тетя с дядей любят друг друга, и мои родители тоже. Я думаю, что этого чувства стоит дождаться.
Она открыла дверь, увидела его злое лицо, его сверкающие глаза и почти прокричала:
– Я не Саори! Я не собираюсь гоняться за тобой. Мне было хорошо сегодня вечером. Но ты все время подозреваешь меня в чем-то. Почему? Что я тебе сделала, кроме того, что пыталась быть тебе другом? Спокойной ночи, Мамору!
Усаги выбралась из машины и захлопнула дверь, потом почти побежала к дому. И только оказавшись в спальне, разрыдалась.